– Ваш ход, – сказал Пол.

Беррингер беспомощно глянул на лампочки и передвинул одну из пешек вперед.

Пол взял еще две беррингеровские пешки, а свою провел в дамки.

– Должно быть, это самая хитрая западня в истории шашек, – рассмеялся он. Теперь все это его страшно забавляло.

– В любую минуту Шашист Чарли спохватится, и тогда прощай твое чемпионство, – сказал Финнерти. – А теперь раз-два, и давай занавес, Пол.

– Точный расчет – великая вещь, – сказал Пол. Он потянул носом. В воздухе стоял тяжелый запах горелой краски, и глаза у него уже начало пощипывать.

Один из помощников Беррингера откинул заднюю стенку ящика, и дым ядовито-зеленого цвета повалил в комнату.

– Пожар! – закричал Бэйер.

Вбежал официант с огнетушителем и направил струю жидкости внутрь Шашиста Чарли. Каждый раз, когда струя попадала на его раскаленные части, изнутри вырывались облака пара.

Лампочки на фронтальной панели Чарли бешено замелькали, разыгрывая в невероятном темпе какую-то чертовски трудную партию, правила которой были понятны одной только машине. Все лампочки вспыхнули одновременно, гудение становилось все громче и громче, пока не зазвучало подобно мощной органной ноте, и вдруг неожиданно умолкло. Одна за другой выключались маленькие лампочки, как гаснут окна в деревне, погружающейся в сон.

– Ух ты, ох-ох-ох, ух ты, – пробормотал Бэйер.

– Фред, я так огорчена, – сказала Анита. Она укоризненно поглядела на Пола.

Инженеры собрались вокруг Шашиста Чарли, и те, кто стоял в переднем ряду, трогали через щели расплавленные вакуумные трубки и почерневшие провода. Сожаление было написано на всех лицах. Умерло что-то прекрасное.

– Такая милая вещь, – грустно сказал Кронер, положив руку на плечо Беррингеру. – Если хотите, я сам расскажу вашему отцу обо всем, что произошло, тогда, может быть, все утрясется.

– Фактически в этом была вся его жизнь, помимо лаборатории, – сказал Беррингер. Он был потрясен и убит. – Долгие годы. И почему так должно было случиться? – Это прозвучало как еще одно пустое эхо вопроса, который человечество задает уже миллионы лет. Можно иногда подумать, что люди и на свет-то рождаются только для того, чтобы задать его!

– Бог дал, Бог взял, – сказал Финнерти.

Прикусив губу, Беррингер кивнул, и тут только до него стало доходить, кто проговорил эти слова. Его тупое круглое лицо медленно приняло подлое и угрожающее выражение.

– Ага, – сказал он, облизывая губы, – умница. А я уж чуть было не забыл о вас.

– А пожалуй, не следовало бы. Я поставил достаточную сумму денег на победителя.

– Постойте-ка, Финнерти, – примиряюще заговорил Кронер, – давайте считать это ничьей, а? Я хочу сказать, что, в конце концов, у парнишки есть основание для расстройства и…

– Вничью? Черта с два, – сказал Финнерти. – Пол разложил этого Шашиста Чарли как миленького.

– Мне кажется, я начинаю кое-что понимать, – с угрозой сказал Беррингер. Он ухватил Финнерти за отвороты пиджака. – Ты что, умник, сделал с Шашистом Чарли?

– Спроси у Бэйера. Его голова была рядом с моей. Бэйер, я сделал что-нибудь с Шашистом Чарли?

– А? Что? Сделал что-нибудь, что-нибудь сделал? Повредил, вы думаете? Нет, нет, нет, – сказал Бэйер.

– Тогда, тучный юноша, садитесь и заканчивайте партию, – сказал Финнерти. – Либо сдавайтесь. В любом случае я желаю получить денежки.

– Если вы ничего не сделали с Чарли, то откуда же у вас была такая уверенность, что он проиграет?

– Потому что мое сочувствие всегда на стороне человека и против машины, а особенно машины, за которой стоит такой полоумок, как вы, да еще выступающей против такого человека, как Пол. А кроме того, у Чарли болтались соединения.

– Тогда вы должны были сказать об этом! – завопил Беррингер. Он указал на развалины машины. – Поглядите, нет, вы только полюбуйтесь, что вы натворили, умолчав о болтающемся контакте! Мне следовало бы твоей грязной мордой весь пол здесь вымести.

– Но, но, но, тише, тише, тише, – сказал Кронер, становясь между ними. – Вам действительно следовало бы сказать об этом контакте, Эд. Стыдно, просто стыдно на самом деле.

– Если Шашист Чарли собирался завоевать титул чемпиона, отобрав его у человека, то он, черт бы его побрал, мог бы и подтянуть свои контакты. Пол сам следит за своей сетью, так пусть и Чарли поступает так же. Кто живет электронами, тот и умирает от электронов. Сик семпер тиранис[1]. – Он взял со стола банкноты. – Спокойной ночи.

Ногти Аниты впились в руку Пола.

– Он испортил весь вечер, о, Пол, Пол!

Направляясь к выходу, Финнерти остановился подле Пола с Анитой.

– Отлично сыграно, чемпион.

– Пожалуйста, отдайте им их деньги, – сказала Анита. – Машина неисправна. Будьте честны. Разве я не права, Пол?

К изумлению всей печальной группы, Пол вдруг потерял над собой контроль и расхохотался.

– В здоровом теле здоровый дух, чемпион, – сказал Финнерти. – Я отправляюсь домой, пока эти спортивные джентльмены не нашли веревки.

– Домой? В Вашингтон? – спросила Анита.

– Нет, милая, домой к вам. У меня больше нет дома в Вашингтоне.

Анита прикрыла глаза.

– Понимаю, – сказала она.

VI

– А какое было у него выражение, когда он сказал это? – спросила Анита.

С успокоителем на лице Пол пытался уснуть, плотно закутавшись, в темном уютном логове, в которое он каждую ночь превращал свою постель.

– У него было печальное выражение – приятное и печальное.

Уже три часа они перебирали события вечера в клубе, возвращаясь снова и снова к тому, что сказал Кронер в качестве прощального приветствия.

– И он ни разу не отозвал тебя в сторонку на пару слов?