— Мне это не нравится, — проговорил Костя.

— Почему? — спросила я.

— Потому что в этих палатках такая публика трется! Ужаспросто!

— Да разная там публика бывает, — заметилМитя. — И студенты, и врачи, и педагоги!

— Ты эту Райку видал? Типичный педагог! И окружениесугубо педагогическое! — раздраженно откликнулся Костя.

Он, видимо, очень волновался за Мотьку. Прошло еще минутдвадцать, и Мотька вышла из палатки. Что-то еще сказала, стоя на пороге,помахала ручкой и не спеша пошла в нашу сторону. Поравнявшись с нами, онасделала вид, что не знает нас, и направилась к метро. Мы за ней. Я то и делопроверяла, нет ли за Мотькой хвоста. Но нет, все было спокойно.

Уже в вагоне метро мы наконец подошли к ней.

— Ну, что? — спросил Костя.

— Порядок! Мы теперь с ней подружки! Она мне будетпокровительствовать!

— Покровительствовать? В чем? — воскликнул Митя.

— В продаже краденого!

— Что? — хором закричали мы.

— А вы думали, в чем?

— А что это ты собираешься продавать, какоекраденое? — поинтересовалась я.

— А вот!

Мотька вытащила из кармана тонкую золотую цепочку.

— Что это? Откуда? — испугалась я.

— Это мамина. Тут замочек сломан, и она ее не носит.

— Так ты собираешься ее продавать?

— Точнее — я собираюсь ею торговать! А продать непродам, конечно!

— Но как?.. — не могла я взять в толк.

— Очень просто! Я начала с того, что предложила ееРаисе задешево…

— А если бы она согласилась? — спросил Костя.

— Если бы да кабы, во рту выросли б бобы…

— Матильда, не груби! — одернул ее Костя. — Ибудь добра, расскажи все по порядку, слово в слово.

— Ладно, домой сейчас придем, тогда расскажу, а то тутшумно очень, орать приходится.

Дома Матильда поставила на плиту здоровенную кастрюлю щей.

— Вот пока щи согреются, я вам все расскажу. А ругатьвы меня будете уже после щей. Договорились? — лукаво спросила она.

— Ладно, рассказывай! — прикрикнул на нееКостя. — Не томи!

— Ну вот, подхожу я к палатке, кругом никого, я сразу кэтой Раисе, мол, так и так, есть золотая цепочка, нужно ее сбыть. Она говорит:«Покажь». И приглашает зайти. Захожу. Она берет цепочку, пристальноразглядывает, потом спрашивает, откуда она. Я говорю: «Моя, от мамы осталась»,и между прочим вкручиваю ей, что я сирота казанская, живу вообще одна…

— Ты спятила, да? — взвился Костя. — Может,ты ей и адрес дала?

— Пока нет, — невозмутимо отозваласьМотька. — Но она, Раиса эта, ко мне прониклась… Посочувствовала. Она вродебы тоже сирота, живет с теткой. Сказала, что узнает насчет цепочки, и ещесказала, если хочу, могу завтра с утра вместе с ней пойти на толкучку!

— Зачем? — вырвалось у меня.

— Как зачем? Ясное дело, торговать!

— Чем? — быстро спросил Костя.

— Я буду свою цепочку толкать… и кое-что еще…

— Матильда, ты чего-то недоговариваешь, —определил Митя.

— Понимаете, чтобы втереться к ней в доверие, янамекнула, что у меня еще кое-что есть… не мое.

— Краденое! — ахнула я.

— Конечно! А как же иначе она поймет, что я своя и мнеможно доверять?

— Но что же ты хочешь там толкать? Мамины цацки? —поинтересовался Костя.

— Нет! У меня у самой есть сережки с бирюзой, бабушкаподарила, когда я в школу пошла.

— И ты их продашь? — испугалась я.

— Что я, псих, что ли? Я же сказала, торговать — еще незначит продать!

— Иными словами, ты притворилась воровкой? —заключил Костя.

— Так получилось!

— А вдруг тебя заметут? — предположил Костя.

— С какой это радости? — возмутилась Матильда.

— Ну, мало ли…

— Не беда, вы меня отмажете! В крайнем случаеобратитесь в милицию, у меня перед ней заслуг немало! — гордо проговорилаМотька. — На то вы и друзья!

— Шарапов наших дней! — сквозь зубы проговорилКостя.

— У тебя есть другие предложения? — осведомиласьМотька.

— Пока нет, к сожалению.

— Вот то-то же!

Похоже, Матильда страшно собой гордилась. Когда Митя сКостей ушли, я спросила:

— Моть, у тебя есть какие-то конкретные планы?

— Конкретных нет, просто я печенкой чую, что эта Райкасвязана с теми бабами.

— Почему? Из-за сахарницы?

— Нет, просто… Понимаешь, она несчастная очень, этаРайка, и одинокая, если я к ней поближе подберусь, она может расколоться…

— Вотрешься к ней в доверие, а потом сдашь милиции?

— Это меня и мучает, я только ребятам говорить нехотела… но… Я посмотрю, как там и что… Может, и без нее обойдемся. Словом,завтра меня в школе не будет! Скажешь, что я… подвернула ногу.

— А если тебя кто-нибудь заметит?

— Буду хромать, большое дело! Должна же я к врачусходить, рентген ноги сделать, правда?

— Правда, — засмеялась я. — Только, Мотька,уоки-токи не забудь!

— Да нет, нельзя идти на такое дело с уоки-токи!

— Почему?

— А вдруг кто заметит? Что я им скажу? Это уже почтиудостоверение муровца. Такая девчонка с уоки-токи, сама подумай!

— Вообще-то да… Но вдруг с тобой что-нибудь случится?Как мы узнаем?

— Да что со мной может случиться? Ерунда всеэто! — храбрилась Матильда. — Я же завтра только попробую…

— Но первый блин может быть комом!

— Ни фига! Никаких блинов, никаких комов! Актриса я илинет, в конце-то концов?! Вот, кстати, завтра я сама и выясню этот вопрос!

Вечером мне позвонил Костя.

— Ась, скажи, ты можешь дать мне тот рыжий парик,помнишь, я надевал его один раз?..

— Конечно, могу, только зачем?

— Понимаешь, я боюсь Мотьку одну пускать…

— Это правильно, тем более что она не хочет брать ссобой даже уоки-токи!

— Вот видишь!

— Костя, пойми, мне не жалко, только этот парик… онтакой приметный, сразу в глаза бросается… Лучше что-нибудь другое придумать!

— А что?