Теперь крупным планом возьмем Ингу. Хотя она и так любым планом хорошо просматривается. Лицо у Инги вспотело, двойной подбородок вздрагивает. На голове широкополая шляпа. Лет пятнадцать назад, уже уйдя из спорта, подыскала себе другое дело, стала правозащитницей. Вначале свекровь свою бывшую защитила, потаскалась с ней по кабинетам, в суде посидела. Ингины объемы и тяжелые кулаки с малиновыми ногтями производили впечатление. Почувствовала себя на своем коньке, драться Инга с детства обожала, но не за себя, а за кого-нибудь. Потом еще кому-то помогла, даже из соседей. Втянулась, грамотной сделалась. Встанет, выставит вперед свой шестой размер и давай законами сыпать. На суды, как к себе домой, стала ходить. С другими правозащитниками подружилась, но ненадолго: государство всю эту неприятную для себя самодеятельность быстро прикрыло. Инга как-то угасла, суды для нее светом в окошке были. Единственное, что для души осталось, это деревья. На деревьях они с Умаровной и сошлись, хотя раньше Умаровну не замечала, дела покрупнее были. А теперь вот как за ней бежит, аж дом трясется.

Соседи, кто дома, тоже спускаются. Гуля, остальные. Кто деревьям сочувствует и не хочет, чтобы пилили, и так – был двор, а теперь – что?.. Пустыня с машинами. Кому-то, наоборот, деревья поперек горла, пусть хоть всё спилят, машину ставить некуда, и еще листья эти с них падают. Кто просто стоит, курит между делом, общается. Цены на мясо обсуждает, войну в Сирии. Насчет «сладкой парочки», Инги и Умаровны, тоже поговорят. Вон, бегут как… «Далеко собрались?» – спрашивают Ингу. Та только руками машет, что стоите, идемте спасать… Ну, ну. Так прямо и побежали. Кто-то, правда, за Ингой пошел. Не спасать, а так, посмотреть. Чья на этот раз возьмет.

Пару раз они уже деревья отбивали, подружки эти. И не только в этом, в другой двор тоже бегали, и к бывшей парикмахерской, там тоже «заготовка древесины» начиналась. Но в этот раз видно, что люди потяжелее приехали. Машина с подъемником, одни с пилой, другие вокруг ходят, по стволам ладонью хлопают. Музыка из кабины, чтобы дерево кромсать веселее было.

Боль начиналась со спины, будто пилили позвоночник. Боль разносилась по всему телу, где-то тупо, а где-то так, что Умаровна раскрывала рот, морщилась и стонала. Она знала, это сигнал. Братья были в беде и посылали ей сигнал. Братья посылали сигнал о помощи.

Умаровна вынимала ноги из земли и с открытым от боли ртом ползла в коридор. Нужно было найти обувь, нельзя появляться на людях с голыми корнями, люди злы, люди безумны. Начинался поиск, обувь падала и отбрасывалась в сторону. На высохшую грудь с двумя мешочками натягивалась майка. Потом отцовский чапан. Запах отца, пропитавший его, придавал силы.

Умаровна приоткрывала дверь и выглядывала в подъезд. Сумасшедших нигде не было. От новой боли она прикусила губу, заблестела ниточка крови. Сверху с сопеньем и топотом спускалась Инга, в боевом наряде – трико и фетровая шляпа.

Умаровна летела вниз, перескакивая через ступеньку. Следом, как паровоз, пыхтела Инга.

Ничего не бойся, голосом отца говорил чапан. Они безумны. Голос отца становился то слышнее, то тише. Они понесут наказание, и в этом мире и в том. Корни вырубленных деревьев дотянутся до их могил. Останови их!

«Как, как мне остановить их, отец?.. Язык мой слаб, я разучилась говорить. А у них во рту железный язык, а в руках пила. У них крепкие руки и удостоверение… Что я могу сделать?..»

Умаровна бежит сквозь соседей, размахивая руками:

«Ы! Ы-ы!..»

Следом движется Инга. На лбу ее блестят капли пота. Губы шевелятся: «Сейчас мы вам устроим…» И прибавляет шаг. «Сейчас мы вам покажем…» И почти бежит.

На земле уже валяется несколько веток. Ствол пока не тронули. Над деревом с криком кружат птицы. Медленно опускается подъемник. Возле машины стоит пара стариков. Сбоку топчется Гуля, домкомша. Деловито тарахтит машина.

«Дерево старое… аварийное… – говорит невысокий мужик – видимо, старший. – Ветка на голову упадет, сами радоваться не будете. У вас тут дети ходят, им тоже на голову ветка упадет, кем они после этого вырастут? Нужно две-три елки тут посадить. С жильцов деньги собрать, две-три елки… Красиво, безопасно…»

Старики молчат. «Старые деревья, наоборот, уважать надо…» – тихо говорит один.

Все поворачивают голову в сторону дома.

«Ы! Ы!..» Появляется фигурка в чапане. Следом движется что-то в спортивном костюме и шляпе.

«Это наш “зеленый патруль”», – говорит один из стариков.

В это время начинают пилить следующую ветку. Человек на подъемнике делает рукой знаки, чтобы отошли подальше.

Звук прекращается.

«Ы! Ы!» Умаровна прижимается спиной к стволу и обхватывает его руками.

«…Она говорит, – перекрывает все прокуренный бас Инги, – она говорит, покажите документы… Да, я ее переводчик…»

«Ы! Ы-ы!» Умаровна бегает и машет руками.

«…Как, кто я такая? – снова бас Инги. – Вот мои документы, вот! Живу здесь и прописана!»

Работяги настроены серьезно, уходить не хотят. У них тоже – план.

«Пили, что смотришь!» – кричит старший мужику на подъемнике.

Тот врубает пилу.

«Ты у себя во дворе пили! – Инга наступает на старшего. – Или штаны себе сними и отпили, чего у тебя там лишнее!..»

«Ы! Ы! Ы!»

Старший пятится, отталкивает Умаровну…

Дальше все соседи рассказывали по-разному. Одни говорили, что в это время сверху упала спиленная ветка и шлепнула старшего по затылку. Другие будто видели, как Инга, защищая Умаровну, подбросила старшего вверх, так что он оказался на ветке, уже подпиленной, и вместе с ней рухнул вниз. Третьи – это уже, конечно, придумали, – что Умаровна, «ыкая», толкнула машину и она покатилась прочь от дерева.

Работяги ругались, трясли бензопилой и, дав задний ход, умотали.

«Уф…» – сказала Инга и вытерла лоб.

Соседи, качая головами, расходились.

Что ты наделала, Умаровна? С кем стала бороться? Они же безумны, все до одного. Безумны их дома, безумны их машины, безумны их дети.

Разве тебе по силам защитить всех твоих братьев?

Вспомни, Умаровна. Перед тем как сажалось новое дерево, у старого Умара извергалось во сне семя. Ты чувствовала это по тонкому запаху, какой бывает, когда надломишь зеленую ветку. Старый Умар вставал и доставал из шкафа землю. Разная земля хранилась у него в шкафу. Земля с поля, которое он когда-то возделывал. Земля из мазара, где упокоились его предки. Земля из Москвы, где старый Умар один раз побывал – говорил, что набрал ее прямо возле Кремля, это очень сильная земля, но для наших деревьев не годится.

Вспомни, как, достав из шкафа нужную землю, старик неторопливо смешивал ее с собранным в платок семенем. Ты предлагала ему свою помощь. («Ы… Ы?..») Руки старика с годами слабели, разминать землю было тяжело ему. Но он отгонял тебя: «Не женское это дело…» И ты послушно отходила.