фотографиям. Можно попросить и Зою Сабинину, но раз она больна, то обойдемся без нее.

— Сегодня уже не успеем.— Плотников посмотрел на часы, потом на начальника отдела кадров гороно.— Тем более паренек работает во вторую смену. В общежитии его уже нет.

В годах, но худощавая, в спортивной блузке, женщина тоже глянула на свои часы и любезно предложила:

— Какой разговор, товарищи! Если это срочно, я могу задержаться.

— Спасибо,— ответил лейтенант и позвонил в отдел.

— Дежурный? Привет! Гостев беспокоит. Будь другом, подошли машину к зданию горсовета.

— Машину я пришлю,— пробасил в ответ дежурный.— Но тебя тут давненько дожидаются.

— По какому делу? Как фамилия?

— Сейчас гляну. Сабинина.

— Понял,— уверенно произнес лейтенант, хотя вовсе не ожидал такого ответа.— Где она сейчас?

— Как где? Сидит у дверей твоего кабинета.

Гостев помедлил. Приход Сабининой в милицию без вызова был для него полной неожиданностью. Ведь если она явилась сама после вчерашнего достаточно иронического разговора по телефону, значит, что-то стряслось.

— Володя, позови ее к телефону,— сказал Гостев.

После паузы он уловил в трубке хрипловатое, с легким покашливанием дыхание.

— Зоя Алексеевна, здравствуйте. Я прошу вас приехать. Дежурный даст машину.

Зоя Сабинина без колебаний показала на фотографию в личном деле Лидии Владимировны Грековой.

Когда они сели в машину, Гостев вопросительно и прямо спросил:

— Какая забота привела вас сегодня к нам?

— В аэропорту я вам не сказала об одной вещи. Вернее, в тот момент я о ней просто забыла. Да и сейчас это может оказаться чистейшим вздором. Дело в том, что, когда Роман провожал меня, мне показалось, что на нас пристально кто-то смотрит, наблюдает, что ли. Я быстро оглянулась и встретилась глазами с неизвестным мне парнем лет тридцати. Понимаете, я решила, что обязана этим собственному обаянию.

— Это естественно,— дружелюбно сказал лейтенант.

Сабинина помолчала, облизнула сухие губы.

— Конечно, Роману я ничего не сказала. Рома забыл, что мне давно не шестнадцать лет, и заботился о моей нравственности...

Плотников, глядя через стекло на серую ленту дороги, громко кашлянул, и Зоя вздрогнула.

— Я говорю вздор? Простите...

— Что вы, бога ради, рассказывайте,— повернул к ней голову смущенный Плотников.— У меня просто в горле запершило.

— В общем, я решила посмотреть, как этот парень поведет себя дальше, проявит ли смелость, сделает ли попытку познакомиться,— продолжала Сабинина.— В конце концов, назойливости я не опасалась, даже когда Роман уйдет: я ведь улетала. Потом объявили посадку, мы с Романом простились, и он направился к выходу. А я вместе с толпой прождала еще минут двадцать, пока нас пригласили в самолет. Но этот парень больше не появлялся. Мне даже чуточку досадно стало. Как только я осталась в одиночестве и мне стало скучно — он испарился. Правда, я сразу же об этом забыла. А сегодня вдруг вспомнила, и мне стало не по себе...

— А почему вспомнили именно сегодня?

На улице давно наступил вечер, в салоне «Волги» свет не был включен, и Сабининой с ее воспоминаниями стало немного неуютно. Она зябко поежилась и вздохнула.

— Может, мне все это померещилось,— произнесла Зоя,— когда болеешь и сидишь целыми днями дома одна в пустой квартире, становится не по себе...

Гостев был удивлен, что эта замкнутая и надменная особа вдруг так разговорилась.

— Сегодня я вновь встретила того парня. Я возвращалась от врача, уже подходила к дому. Заметив меня, он отвернулся. Как-то очень резко, даже испуганно. У меня почему-то стало нехорошо на душе.

Зоя умолкла, видимо, собираясь с мыслями. Гостев смотрел на ее профиль и думал, что, с одной стороны, ее рассказ мог быть результатом типичной женской мнительности, но отмахиваться от него не следовало.

— Почему вдруг? — нарушила молчание Зоя.— С какой стати?

— «Любопытно,— после некоторой паузы задумчиво произнес лейтенант.— Действительно, чего ради ему вас бояться? Странно, очень странно... Зоя Алексеевна, а как он выглядит?

— Ну, я его особенно не разглядывала. Пожалуй, выше вас ростом, лицо хорошее, даже мужественное. Плащ был кремового цвета. Что еще? Да, брови густые, с красивым изломом.

— А вы наблюдательны,— заметил Гостев.

Сабинина пожала плечами.

— Не больше, чем любая женщина.

— Останови здесь,— сказал Гостев водителю, когда «Волга» поравнялась с домом Сабининых.

— До свиданья, Зоя Алексеевна,— простился лейтенант, открывая дверцу машины и помогая девушке выйти.— Нам, можно сказать, повезло, что вы на больничном. Были бы на работе — могли и не повстречаться с «мистером Икс».

Сабинина шутки не оценила, и Гостев слегка покраснел, а она, стуча каблуками элегантных сапожек, вошла в подъезд. Лейтенант проводил ее взглядом и сел в машину. Тронул Плотникова за плечо. Задремавший было инспектор встрепенулся и смущенно потер рукой затылок.

— Куда сейчас? — спросил он.

— По домам, Павел Антоныч. Завтра ваша основная забота— Лида Грекова. Сначала присмотритесь к ней, потом идите на прямой разговор. Если в школе Грековой не окажется, узнайте адрес и поезжайте домой. И в первом и во втором случаях позвоните дежурному — тогда я буду знать, где вас найти. Договорились? Я с утра поеду на стройку комбината, потолкую с приятелями Сабинина.

Плотников кивнул. Ему не очень хотелось первым говорить с Грековой. Он еще не забыл (недовольства Зои Сабининой в аэропорту. Но поручение есть поручение. Надо выполнять.

Накинув плащ на руку, Плотников стоял возле окна в школьном коридоре. Началась перемена, вечный школьный шум, гвалт. Грекова прошла мимо него в учительскую и закрыла за собой дверь. Инспектор сразу узнал ее по фотографии, виденной в гороно, но на всякий случай спросил у пробегавшей Мямо девчушки:

— Будьте любезны, где мне найти учительницу Лидию Владимировну Грекову?

— Да вон же она прошла! С картами и указкой.

Инспектору не хотелось подходить к Грековой при учителях, и он деликатно ждал, когда раздастся звонок и Лидия Владимировна либо направится на урок, либо останется в учительской. На Плотникова никто не обращал внимания: мало ли родителей бывает в школе. Тем более что он стоял с грустным видом отца завзятого двоечника.

Грекова почему-то сразу понравилась ему. Коротко стриженные, без замысловатых зачесов темные волосы, большие, чуть печальные глаза, худенькая фигурка. Во всем ее облике чувствовалась какая-то беззащитность, неспособность противостоять житейским водоворотам. Плотников тяжело вздохнул при мысли, что ему придется бередить воспоминания учительницы. Предстоящий разговор он не обдумывал. «Как пойдет, так пускай и идет»,—