Шепнув что-то сводному брату, виконт направился в ее сторону, и Регина поспешно отвела глаза. Чудесно, зло подумала она. Теперь он идет сюда! Ну и спектакль ее ждет! Как раз то, что нужно, чтобы поднять ей настроение, — маркиза Хангейт со своей кислой физиономией и угрюмый виконт Дрейкер, только и ждущие случая вцепиться друг другу в глотку.

— Что происходит с нынешними молодыми людьми? — проскрипела леди Хангейт. — Никакого уважения к приличиям. В наше время, милочка, девушке не позволялось ездить верхом с молодыми джентльменами, до того как она начала выезжать. А я тут слышала, что мисс Спрус на прошлой неделе видели в обществе мистера Джексона. А ее ведь еще не начинали вывозить, не так ли?

— По-моему, нет, — рассеянно обронила Регина, не видя никого, кроме приближающегося к ней виконта.

Заметив ее отсутствующий вид, проницательная маркиза бросила взгляд поверх ее головы, потом вскинула к глазам лорнет и презрительно поджала губы:

— А еще в мое время появляться в обществе в нечищеном сюртуке считалось верхом неприличия!

Регина на какое-то время опешила. Прежде чем она снова обрела дар речи, вмешался Маркус:

— Раньше, маркиза, за сплетни иной раз наказывали хлыстом. Слава Богу, мы живем в другие времена, мадам!

Леди Хангейт сконфуженно засопела.

— Э-э-э… я никогда.

— Конечно, мадам, конечно. Вы — никогда. И очень жаль, знаете ли.

Это ее доконало. Бросив на Регину взгляд, говоривший: «Как у вас только хватило совести притащить сюда этого негодяя?!» — маркиза что-то пробормотала и поспешно удалилась, чтобы присоединиться к остальному обществу.

Регина не знала, что делать: восхищаться тем, с какой ловкостью и изяществом Маркусу удалось заткнуть рот этой злобной сплетнице, или же отчитать его за те недопустимые методы, которые он использовал?

— Мне кажется, вам доставляет удовольствие вести себя как животное.

— Ну, коли начинается травля, без зверя, знаете ли, не обойтись. И я просто даю им возможность делать то, чего всем хочется, — вонзить в кого-то свои когти. — Маркус наклонился к Регине. — Только не пытайтесь меня убедить, что вам нравится слушать ворчание этой старой грымзы.

— А хоть бы и нет! — отрезала Регина. — Но я не настолько дурно воспитана, чтобы…

— …чтобы напомнить ей, что сплетничать дурно? Конечно, конечно, делать замечания, с вашей точки пения, позволительно только мне. Я как-то не наблюдал, чтобы вы отчитывали за грубость кого-то еще.

— Если кто-то и допустил грубость по отношению к вам, так только потому, что вы сами вели себя отвратительно.

— Вовсе нет. Они держат себя грубо оттого, что глупы и невежественны от природы. В их безмозглых, пустых головах нет и тени мысли — разве что о погоде да о последних фасонах этого сезона. Их любимое занятие — это сплетни.

Будь он проклят! Вне всякого сомнения, он имел в виду и ее!

— Возможно. Но, знаете ли, как подсказывает опыт, наилучший способ вести себя с невежественными и недалекими людьми — это отвечать на пересуды остроумными замечаниями, а вовсе не оскорблениями. Попробуйте обернуть все в шутку, и даже злословие пойдет вам на пользу. Люди почувствуют, что вас лучше не задевать, и оставят вас в покое.

Маркус поднял брови:

— Пытаетесь водить меня на помочах, мадам? Регина усмехнулась:

— Вы, должно быть, шутите. Как будто это возможно! Просто хочу помочь!

Он обжег ее взглядом:

— Черт возьми, я не нуждаюсь в вашей помощи! Регина уже открыла было рот, чтобы достойно ответить этому грубияну, но ей помешала леди Айверсли, объявившая в этот момент, что концерт начинается. Впрочем, что толку, устало подумала Регина, лорд Дрейкер — самый невозможный человек из всех, кого она знала. Ругаться с ним себе дороже — все равно что плевать против ветра. Ну как, позвольте спросить, помочь ему войти в общество, когда он мешает ей на каждом шагу? Ведь сам же сказал, что хочет, чтобы все прошло гладко, а сейчас встречает в штыки все ее советы. Нет, просто уму непостижимо!

Передернув плечами, Регина села. К ее крайнему удивлению, виконт устроился возле нее. Когда он плюхнулся в кресло и оно жалобно скрипнуло под тяжестью его большого тела, Регина закусила губу, едва удержавшись, чтобы не намекнуть ему, что в кресло принято усаживаться, а не кидаться в него, иначе его могут принять за дракона, которому некуда пристроить собственный хвост. Впрочем, наверняка и эти ее слова пропали бы впустую. Таким человеком трудно управлять — не мужчина, а необъезженный жеребец. Но иной раз Регина ловила себя на том, что начинает даже уважать его за это. Жаль только, что никто, кроме нее, не был, по-видимому, в восторге от этой его черты.

Мог бы, кажется, воздержаться от своих штучек хотя бы во время светского дебюта сестры. Ведь насколько могла судить Регина, Луиза для него все. Так почему хотя бы не попытаться?

Заиграла музыка, и Регина позволила себе немного расслабиться. Гармония звуков всегда была для нее наслаждением. В минуты отчаяния или тревоги она всегда хваталась за арфу, ища в ней утешения, хотя играть ей приходилось исключительно на слух — ведь читать ноты она не могла. К счастью, природа наделила ее особым талантом — Регина прекрасно импровизировала. А уж слушать хорошее исполнение, да еще когда у певицы голос чистый и нежный, как горный ручей… о таком можно только мечтать.

После второй сонаты Регина, покосившись на лорда Дрейкера, заметила на его губах довольную улыбку — виконт явно был страшно горд успехом сестры. Вдруг у нее слегка екнуло сердце: сейчас в Маркусе не было ничего отталкивающего. Он как будто разом сбросил десяток лет и выглядел удивительно молодо.

Регина произвела в уме кое-какие подсчеты. Господи, удивилась она, да ведь ему наверняка только-только перевалило за тридцать, он всего лишь лет на семь старше ее самой! Неужели он и в самом деле решился замуровать себя в Каслмейне? Чтобы человеку в его возрасте нравилось сидеть в — этой норе, медленно покрываясь плесенью… брр! Какая глупость!

Он заметил, что она поглядывает на него, и что-то вспыхнуло в его глазах и тотчас погасло — так сверкают глаза хищника, поджидающего в темноте свою жертву. По спине Регины пополз незнакомый и странно приятный холодок. Интересно, кто это ей говорил, что музыка способна умиротворить даже дикаря? Но кто бы он ни был, ему явно не доводилось встречаться с лордом Дрейкером, обреченно вздохнула она.

Потому что лицо его, когда он смотрел на нее, напоминало самого настоящего варвара. Ни один мужчина до него никогда не осмеливался обжигать ее таким взглядом… и тем не менее, как ни удивительно, она не чувствовала себя оскорбленной. Больше того, этот взгляд даже заставил ее гадать…

Вспыхнув, она с трудом отвела глаза. Но ощущение его присутствия с каждой минутой становилось все сильнее. Довольное бормотание, которым он сопровождал игру сестры, эхом отдавалось в самой глубине ее существа. Стоило ему лишь повернуться, и хрупкое креслице жалобно скрипело, в очередной раз заставляя Регину вспомнить, какой он огромный, — широченная спина, массивные плечи… мощные бедра.