В середине лета отмечали Коронный день – это такой общекоролевский праздник, в этот день семьсот с лишним лет назад первую корону водрузили на голову легендарного сангира Ригора. Про него тоже много болтали за столом, но особой трепетности в рассказах я не заметила. Бытовало мнение, что этот самый сангир Ригор и был причастен к тому, что пришлось переселяться в другой мир.

Так что праздник был официальный, все с удовольствием пользовались лишним выходным, но трепета от события никто не испытывал. По такому случаю все получили небольшую денежную премию, даже мне выдали десять грон, и разных вкусняшек к столу на завтрак. Нам, например, ронса Верта приготовила пирог с малиной и со взбитыми сливками.

Часть людей ушла на ярмарку в город, часть просто отдыхала в свое удовольствие, а вечером был накрыт роскошный длинный стол, прямо во дворе замка. Так я первый раз увидела, что в самом замке служит больше пятидесяти человек. И вино, мерцающее золотистыми искрами розовое вино, которое там выставили, было вкусным, но коварным.

Я, понимая, что понятия не имею, сколько могу себе позволить выпить, ограничилась буквально двумя глотками и налегла на сладости, а вот не рассчитавшая свои силы Рейга выпила несколько бокалов. В результате, заметив, что она явно перебрала, я решила отвести ее спать – ни к чему портить праздник другим.

Сперва Рейга чуть повозмущалась, но, под строгим взглядом ронсы Верты, тяжело оперлась на мое плечо и согласилась идти к себе в комнату. Так что всю дорогу я слушала ее рассказ, сбивчивый, не всегда логичный, сумбурный…

Зато я поняла, почему у сорокалетней женщины голова просто белая, почему Рейга всегда носит платок и почему она так молчалива.

- …а я же тогда маленькая была еще, испугалась очень… а глаза у него горели, прямо вот зеленый такой огонек… А потом он взял за руки Ланку, и она сразу кричать перестала… А он ее по головке гладит и что-то напевает… а от песни этой у Ланки зеленоватый такой огонек в глазах, как у него… и все ярче и ярче… а кожа, наоборот, серая стала… и улыбается Ланка, а у нее зубы длиннее в два раза и острые… а я лежу под кроватью и думаю, что она сейчас на меня пальцем покажет… а она не показывает, только смотрит не на него, а мне в глаза прямо и улыбается… и страх мой пьет, вот как алкоголик вино! Пьет и пьет… я описалась тогда… а он песню допел и когтем по шее Ланке провел… а там не кровь, а серый такой пепел посыпался…

Рейга замолчала, а меня охватила жуть, навалилась тяжелой тушей, шевельнула невидимые волоски на руках, холодными мурашками пробежала по спине. Я просто не знала что делать, что сказать…

- Рейга, не нужно это вспоминать…

-… само оно… я бы рада, только оно само… А потом, когда горн затрубил, он в окно вылетел, а на полу кучка пепла… а мне все казалось, что эта кучка на меня смотрит… Потом-то, конечно, гнездо нашли и выжгли... Только деревни моей больше нет... И трава там плохо растет, где гнездо раньше было, прям голая земля и есть. Так что рыцарь-то нас не от смерти спас, когда портал закрыл, не-е-ет, не от смерти... Ежели бы не рыцарь, мы бы сейчас все были такие… с огоньком в глазах… храни его Сила…

Мы уже дошли до нашего дома и я уложила Рейгу спать. Посидела, дождавшись, когда она перестанет метаться по кровати и всхлипывать, принесла на всякий случай тазик и оставила дверь в ее комнату открытой. Мало ли что, вдруг помощь понадобиться.

Сейчас я гораздо более четко понимала, почему все так трепетно вспоминают подвиг Черного рыцаря.

Лето тянулось и тянулось, медлительное, ласковое и жаркое. Редко-редко где в кронах мелькал желтый листок. Я работала здесь уже полгода.

Черный замок все так же спал, слуг больше не набирали, работы велись не слишком торопливо, только участившиеся визиты лекаря разбивали сонную тишину. Иногда лекарь оставался ночевать, тогда поднимался переполох на кухне, к ронсу Ингару присылали горничную – срезать свежий букет в опочивальню.

Похоже, лекарь чувствовал себя очень важной персоной. Пару раз я наблюдала его приезд. Четверка отличных коней, два здоровенных лакея на запятках вычурной кареты, суматоха среди горничных и слуг.

Сам лекарь был невысоким, округлым мужчиной средних лет. Лицо его, какое-то детское, с расплывающимися чертами и носом-кнопкой, всегда вздернутым в верх, было не слишком симпатично. Визгливым голосом он приказывал лакеям и однажды замахнулся тростью на своего кучера.

Не знаю, чем провинился кучер, но смотреть, как пригибается высокий, статный мужик было неприятно. Я радовалась, что мне не придется с лекарем общаться. Обращались к нему – ронс Сафт. Он не был высокородным, но держал себя очень надменно. Не мне судить, сколь велико его лекарское искусство, но к такому врачу я бы обратилась в последнюю очередь.

Дни мои протекали почти одинаково, я немного поправилась и чувствовала себя очень хорошо в спокойной атмосфере рабочего флигеля, среди дружелюбно настроенных людей. Мечты о маленьком домике меня не покидали и я успела не только отложить всю зарплату за это время, но еще и заработать на вязании. Ничего сложного и роскошного здесь не требовалось, обычные жилетки с узорами-косами.

Когда ронс Игвар в дождливый прохладный день первый раз появился в моей жилетке, такие же точно мне заказали многие. Узор был мне знаком до последней петельки, мне даже не нужно было смотреть на спицы, и все свободное время я тратила на работу. Так что сейчас к моим сбереженным деньгам добавилось уже пятьдесят два тинга.

Несколько раз я выезжала в город вместе с ронсой Вертой, бродила с ней по рынку, беседовала с продавцами, закупала пряжу для работы и узнавала цены. Меня интересовали дома. Не имея своего собственного, личного жилья, я немного беспокоилась. Все же крыша над головой – основа спокойной жизни.

Городские цены кусались, да еще как! Даже простенький домик на окраине стоил не менее четырехсот тингов. Все, что дешевле или находилось в не самых благополучных районах, где в соседях были бы проститутки, алкоголики и прочие маргиналы, или же это были совсем уж убогие хижины, не приспособленные для жизни и готовые рухнуть при малейшем ветре. Там, скорее, деньги просили не за жилье, а за кусок земли.

Впрочем, я не считала это чем-то совсем уж страшным. Откладывая по сто-сто десять тингов в год, я вполне могла года через три уже присмотреть и купить себе дом. А пока – все было совершенно замечательно и так.

И продолжалась эта спокойная жизнь до самых первых заморозков.

Работы в парке почти не осталось, самые капризные растения уже были укрыты на зиму, и рабочих, и ронсу Верту перевели в замок, но меня ронс Ингар оставил при себе. Мы занимались оранжереей. Как ни странно, но там была весьма своеобразная система отопления, трубы с паром проходили почти по земле, а на стеллажах и полках росли различные цветы, которые потом, когда понадобятся, перенесут в зимний сад при замке, расставят на окнах и столах.

Конечно, раньше оранжерея отапливалась магией, но этим летом, пока мы восстанавливали парк, управляющий замка, ронс Гонза, нанимал людей в городе, которые что-то там мудрили, перестраивали и теперь теплицу можно было отапливать дровами.