к детям в интернат, как учитель я видела у многих энтузиазм к урокам и к учебе. Но в один из дней ко мне подошли дети и заявили о том, что их наказывают физической силой. Конечно, я не поверила. Но потом как увидела их синяки сразу стало все ясно. А когда вернулся директор, Дебора убедила директора Антонио в моей виновности в этой ситуации. На следующий день я уже там не работала.

Судья приняла подтверждение Джули.

— Расскажите, пока еще мэр Мотис, почему, когда человек приносит письмо в полицейский участок, где было написано о требуемой помощи, то врываетесь вы и забираете это письмо? Ведь знайте, что все ваши работники, которых вы подкупили в высшей полиции тоже отправится с вами в тюрьму.

— Как вы докажите? — говорил мэр, но его никто не слышал из-за громких аплодисментов для Луи. Зал был полностью против мэра и Деборы.

На суде также присутствовал тот самый почтальон Брок Сотен, который пытался помочь детям, увидев письмо о просьбе помощи. После его рассказов все подтвердилось.

— Это все неправда! — отрицал все мэр.

— А у вас есть свои аргументы против этого всего? — спросила госпожа судья. — Мы готовы вас выслушать…

Зал суда стал заполнен кромешной тишиной. Никто не произносил ни слова, а у Деборы и Мэтиса не было аргументов.

— Я так понимаю, что аргументов на возможность вашего освобождения нет? — спросил Луи.

В тот момент и Дебора, и Мотис смотрели на меня и думали… А кто знает, что они думали. Мне не интересны мысли двух жестоких недоумков, поэтому я со спокойной душой, отходя от всех событий, сидел на деревянном стуле и слушал все происходящее в суде.

— Все сводится к Антонио Ховарду, — сказал Мотис. — А как мы все знаем: он мертв.

И с этими словами Мотисса даже я был согласен. Ведь все документы указывали на него и только Антонио Ховард мог подтвердить все незаконные действия Деборы, сказав только одну фразу, что он не был задействован в жестоком обращении с детьми. Также как и все договора и разрешения — все документы хранил Антонио Ховард. А где они? Только ему известно.

— К счастью, мистер Мотис, — встал я со стула, с улыбкой посматривая на Луи, — директор Антонио выжил и прямо сейчас сидит в зале ожидании, чтобы вскоре подать показания.

Все удивились, ведь публика думала об иной судьбе одного из свидетелей. Мотис и Дебора молча сидели, нервничая и боялись представить следующие для них события.

В зале суда вновь настала тишина, ведь все сидели в ожидании Антонио Ховарда. Но тишину прервала одна из нас: Исса Ловли. Девочка, неспособная так мыслить, как другие дети. Все дни, проведенные с ней, она молчала, боясь что-либо сказать. Но именно в этот день суда она решилась сказать пару, но зато каких важных!

— С нами нещадно обращались и только Антонио с Джули могли помешать этому режиму, — непонятно с заиканиями говорила Джули.

Ей было сложно говорить, а тем более на большую публику, поэтому судья несколько раз просила ее повторять слова.

— Я была свидетелем происшествия, — начала говорить Исса, а Дебора сразу поняла, что она хочет сказать.

Ее нервные окончания в эту минуту вспыхнули как бывает при каждой агрессии этой сумасшедшей женщины. Что правда то правда, но она не могла сидеть на одном месте, поэтому резко встала, не контролируя свои эмоции. В этот момент можно было забыть про свободные пути для Деборы…

— Я помню, как она отчитывала Шона, — сказала Исса, тем самым вводя всех в угнетенное состояние.

Все сразу начали перешептываться или пытаться узнать, кто же такой Шон. Ведь люди, знавшие эту историю с детьми, не знали, самое главное… А все это время знал только один человек.

— Сюзи не волнуйся, — говорил мэр, так как речь Иссы была очень тяжелой и некоторым непонятной.

Все внимательно слушали Сюзи, так как, возможно, именно она могла поставить точку во всей истории.

— Я помню, в один из дней, Дебора очень сердилась на Шона, так как он подслушал их разговор с директором Антонио и мэром Мотиссом…

Хоть и речь Иссы была сложной и в каких-то моментах неразборчивой, она через боль выговаривала эти слова…

— У Шона было больное сердце, а Дебора так избивала и кричала на него, что тот судорожно упал, я… — захлебывалась в слезах Исса. — Я… была в тот момент в углу и слышала все это.

Маленькая девятилетняя Исса Ловли плакала от прошедших воспоминаний, что ее слезы нескончаемо стекали на ее платье.

— Дебора в тот момент Дебора испугалась, поэтому не стала трогать меня, думая, что я на смогу ничего рассказать из-за своего диагноза…, — рассказывала Исса.

— Зал! — выкрикнула Дебора, перебив Иссу. — И вы серьезно поверите в эти слова этой отсталой девчонки? Да у нее в голове каша, которая варит ей новую историю! Пусть, она сначала вылечится, а потом будет говорить в суде!

Дебора жестоко унизила Иссу перед всем залом, ставя себя в лучшее положение.

— Тебе уже нечего терять, ты опустилась на дно, Дебора! Шон мог быть тут, если бы не ты, — говорила Исса, повышая голос на Дебору. — Ты пыталась в тихую закопать труп Шона на заднем дворике интерната, чтобы никто не видел, а я все видела! Сейчас придет Антонио и покажет все документы.

Именно эти фразы натолкнули Дебору открыться, ведь выхода и вправду у нее уже не было. Так как все уже понимали, что как только зайдет Антонио в зал суда, то все разъяснится. Поэтому Дебора, из-за безвыходности, сказала одну раковую для нее фразу:

— Надо было тебя в тот момент избить, чтобы ты знала, как надо обращаться с взрослыми и лесть во что не надо! Да и Шон заслужил такую участь, — открыто на публику говорила Добора, — ведь он подслушивал все наши разговоры.

И вновь аудиторию в зале повергло в шок от сказанных Деборой словами.

— Нам было страшно, — опять начал я говорить. — А в моменты страха, ребенок, который лишен чей-либо помощи, будет спасть самого себя. А вы, Дебора, только что признались в убийстве Шона Холла.

— Мне уже наплевать, ведь по любому пришел бы этот занудный Антонио и сдал бы нас, — говорила Дебора во время того, как несколько офицеров надевали на нее наручники.

— Если бы он, конечно, был жив, — сказал я. — На самом деле он скончался и нам не удалось найти никаких документов, но вы сами прямо сейчас признались в убийстве…

Этой информации точно никто не ожидал в зале. Поэтому