Какие еще странности попадутся ей на пути? Аня даже почувствовала легкий азарт и любопытство, словно игрок, открывший для себя новую неизведанную локацию. Если воспринимать происходящее именно в таком ключе, то это даже интересно. А что? Сейчас она осмотрится тут, отоспится ночью, потом пойдет дальше, найдет что-то еще более любопытное, а там, глядишь, добредет и до границы. Все не так уж и сложно: аномалии она видит и чует (какая разница, как это у нее получается), дикие хищники ей не попадаются, а от вооруженных местных она прячется. О последствиях облучения Аня предпочитала не думать: не проявляются – и ладно.

Прибавив себе таким образом уверенности, она пнула мелкий закопченный булыжник. Тот отскочил в сторону, ударился о фрагмент кирпичной кладки – остатка одного из домов, и приземлился в паре шагов впереди. Аня занесла ногу для следующего шага, а через секунду ей в лицо ударила волна обжигающего жара, с ревом взметнувшегося из места, куда упал камешек. Струя пламени ослепила девушку, та отпрянула, зацепилась ногой за мусор и упала на горячую и черную от сажи землю. Сбитые ладони обожгло, Аня зашипела, вскочила и попятилась назад, закрывая голову руками. Противогаз вновь помог – глаза и лицо не пострадали, только немного запеклась поверхность резиновой маски и обгорели волосы, торчавшие из-под нее. Аня попыталась протереть стекла – только больше запачкала их сажей, налипшей на пальцы.

Вот тебе и взбодрилась. Вот тебе и легко и просто. Расслабилась. Поверила в удачу и свою приспособленность. А как же, пару дней пофартило, и уже почувствовала себя частью Зоны. Еще немного, и прожарилась бы до хрустящей корочки!

Серьезных ожогов она не получила, но изучать деревню дальше быстро расхотелось. Аня обошла пепелище по большой дуге, благо поблизости нашлась узкая тропинка, протоптанная местным зверьем (теплая аномалия явно привлекала их в холодные ночи), и увидела маленький водоем, больше похожий на большую округлую лужу. Теплая земля нагрела в нем воду, и Аня смогла с комфортом смыть с себя грязь и сажу, промыть раны на руках и лице.

Вся эта возня отняла у девушки немало времени, и намокшую одежду она досушивала уже в сумерках, бросая камни в ближайшую аномалию, злобно плюющую в небо столбы огня после каждого попадания. Под конец совсем стемнело, и от земли шло зловещее оранжевое свечение, местами вспыхивали крошечные язычки пламени и взлетали искры. Впереди, за редкими деревьями Аня еще при свете заприметила какие-то постройки, не тронутые огнем, и решила попытать счастья там.

В потемках, практически крадучись, девушка добралась до первого маленького домика и прошмыгнула внутрь. В нос ударили знакомые запахи сырой земли и плесени. Ничего общего с домом, в котором она провела прошлую ночь, но возвращаться в темноту снаружи Аня побаивалась: слишком много странных шумов, источника которых она не могла видеть, доносилось оттуда. Ночь с детства пугала ее, и этот страх перебороть не получалось.

Дом оказался маленьким, на две комнаты, без прихожей и без чего-либо полезного внутри. Чердака, как назло, тоже не было. Какое-то подобие досок под крышей Аня разглядела, но устроиться там не представлялось возможным. Придется искать укрытие на полу.

Обшарив комнаты, Аня обнаружила в самой маленькой вполне уютный угол за пирамидой из деревянных ящиков, набитых грязным хламом. Судя по запаху, в нем водились мыши. Этот факт немного успокоил девушку: наличие живности давало слабую иллюзию безопасности.

Аня села в углу и обняла руками худые колени. День прошел насыщенно, и впечатлений она получила больше, чем за всю свою жизнь. Обстановкой дом смутно напоминал тот, в котором она спряталась в первый раз. Тогда ее била истерика, ужас после встречи со смертью лицом к лицу, а сейчас Аня чувствовала удивительное спокойствие, если не сказать – безразличие. Казалось, ее приход в Зону, конфликт их компании с проводником и смерть Степана произошли очень давно, не меньше месяца назад, хотя по факту прошло всего два дня. Все, что было до, осталось снаружи, за периметром, как сон, нереальное, будто из другой жизни. Все, идущее после, цвело новыми красками, настоящими, пронизывало каждую клетку ее тела, жило и заставляло жить ее саму.

Аня прикрыла глаза и прислушалась к звукам за окном. Зона продолжала активность, переведя себя на другой уровень восприятия. Дневные голоса сменились ночными, плавно перетекая друг в друга, из беззаботно-суетливых став тревожными и отрывистыми, пронзительными, низкими и пугающими. Какие-то приносило ветром издалека из самых глубин леса, какие-то раздавались совсем близко, чуть ли не под окнами. Но теперь Аня не чувствовала страха, она снова ощутила то же, что и утром в лесу: звуки затягивали, и ей это нравилось.

Частый и резкий топот выдернул девушку из накатившей было дремы и заставил вздрогнуть. Она втянула носом воздух и услышала посторонний запах, показавшийся ей знакомым, но вспомнить его никак не получалось. Запах ей не понравился. Аня поморщилась и с досадой осознала, что не заперла дверь. Ну что за бестолочь? Кто бы это ни был, он зайдет и почует, где она спряталась.

Аня напряглась и вжалась в угол. Сама того не понимая, девушка заняла типичную оборонительную позу, в которой удобнее всего отбиваться и защищать уязвимые части тела: живот и шею. Семенящие шаги были все ближе, и Аня готовилась встретить незваного гостя со всем радушием.

Цок-цок-цок – застучали когти по деревянному настилу дома, и на середину комнаты вышла крупная собака. В слабом свете, льющемся из окна, ее взъерошенная шерсть казалась темно-серой. Зверюга опустила лобастую голову и принялась обнюхивать пол. С шумом вдыхая пыль, она приблизилась к углу, в котором притаилась девушка, на расстояние двух-трех шагов, и Аня услышала запах сырой собачьей шерсти, тот самый, что не могла вспомнить несколько минут назад. Находясь достаточно близко, собака, похоже, не замечала сидящего напротив человека, а только настороженно нюхала воздух. Оно и не удивительно: даже в сумраке помещения было хорошо заметно, что у животного проблемы с глазами. Один глаз отсутствовал вовсе, а на месте второго сросшиеся веки образовали уродливую заплатку, влажно блестевшую в темноте.

Аня любила собак, даже подумывала завести себе щенка, чтобы наконец добавить себе физической активности, выгуливая его по три раза в день и играя с ним на площадке. Увидь она собаку с поврежденными глазами на улице города, испытала бы жалость и сочувствие, сообщила бы о ней зооволонтерам, возможно, вынесла бы бедолаге еды. Но то была другая Аня, не знающая, что такое голод и страх смерти. Новая – знала и не испытывала к собаке ни капли жалости. Она видела перед собой опасного врага, посмевшего забраться в место, которое девушка выбрала себе в качестве ночлега, и не собиралась уступать.

Собака первой обозначила себя, издав низкое клокочущее рычание. Она не решалась подойти ближе, очевидно, не до конца понимая, кто перед ней находится. У существа, засевшего в углу, был слишком запутанный запах: знакомый и неизвестный одновременно, и животное не могло определиться, как себя вести.

– Уходи! – хотела крикнуть Аня, но из горла вырвалось что-то похожее на хриплое «уои». Собака прижала огрызки ушей к голове и зарычала громче.