И кто же всех спас? Я. Я должен был это сделать. Кроме того, мне нравится Джессика, она серьезно относится к школе. Мне же не терпелось наградить Питера снежной прививкой (долларовое слово) от зазнайства.

«Ты не виноват», — сказала Джессика, и я снова и снова повторял про себя ее слова. Еще мне это говорил Майкл — перед самой смертью. Я не особо ему поверил, но все-таки мне немного полегчало.

Мне нужны были эти слова и тогда, и сейчас, потому что я знаю: отец с матерью считают меня виноватым. Они меня не любят, это уж точно. Иначе почему они все время молчат? Родители никогда не говорят со мной (вернее, говорят, но очень редко) — и никогда не разговаривают друг с другом. Отец снова начал ходить на работу, но мама только слоняется по дому. Она не вылезает из пижамы с того дня, как похоронили Майкла.

Рождества опять, считай, не было. Уже второй раз. С тех пор как Майкла не стало, мы его не празднуем. Но отец все-таки купил елку. Как-то утром она появилась в гостиной, и я повесил на нее несколько игрушек. Мама елки не заметила.

Я влетел в класс и заорал:

— Ну что, штаны у всех с собой?

Тер поднял на меня глаза.

— Успокойся, Питер, — сказал он.

— Панталоны все захватили? — не сдавался я.

— Успокойся, пожалуйста, — повторил Тер. — Вдох-выдох.

Я глубоко вдохнул и уже нормальным тоном задал свой вопрос в третий раз:

— Все принесли зимние брюки?

— Полагаю, да, — ответил Тер.

— Тогда пошли! Скорей! — крикнул я.

— Питер, мы пойдем гулять позже. Кроме того, нам надо провести перекличку, узнать, кто будет обедать, и выслушать утренние объявления.

Очевидно, Тер решил, что, если мы немедленно отправимся на улицу и промокнем до трусов, остаток дня пройдет безрадостно. Это он здраво рассудил, но мне все равно не терпелось отправиться гулять.

Мы разбрелись по кабинету и долго-долго играли в разные игры. Тер, Люк, Джеффри и я уселись за «скатегории»[16]. На кубике выпала буква «т». Мы бросились записывать все, что приходит в голову, а когда время кончилось, один за другим зачитали свои слова. Пришла очередь категории «пляж». Начал Джеффри, продолжили Люк и Тер — и вот, наконец, вступил я. Наклонился вперед и произнес:

— Телки.

— Ну кто же приводит коров на пляж? — спросил Люк.

— Не коров — телок, — пояснил Джеффри.

Я чуть не помер от хохота. А наш главный ботаник Люк уставился на нас, наблюдая, как мы ржем, и, наконец, спросил:

— Вы о чем?

Можете в это поверить? Он не знал, что такое «телка». Охренеть. Я давился от смеха.

— Люк, ты вообще по сторонам смотришь?

Тут вмешался Тер:

— Питер, угомонись. Многим девушкам не нравится, когда их так называют. В этом слове есть пренебрежительный оттенок, а мужчина, в числе прочего, должен с уважением относиться к женщине.

— А-а-а! — промычал Люк. — Девушки! Наконец-то до него дошло.

Тер посмотрел на меня и улыбнулся, покачивая головой.

Он самый лучший, подумал я. Мы тусовались вместе в последний раз.

Питер ни с того ни с сего стал считать себя очень умным. Получил освобождение от домашней работы, везунчик наш, и запутал меня во время игры в «скатегории». Подумаешь. Я ему еще покажу.

Вот уж не думал, что мне доведется во что-нибудь резаться с учителем. Однако довелось. Мы сыграли в «скатегории» с Терраптом, Люком и Питером, и оказалось, что кое в чем я соображаю даже лучше Люка. Но это не значит, что с ним что-то не так, — просто Люк ботаник, и все. А еще, хоть он и очень умный, он никому в глаза этим не тычет. Поэтому Люк мне нравится.

Но Питер! Иногда он меня по-настоящему бесит. Он все время что-то выделывает, и ему никогда за это не попадает. Я знал, что ему просто не терпится выскочить на улицу. Так что я приготовил для него сюрприз.

Хотя было бы лучше, если бы я вообще ни во что не вмешивался. Если бы я просто продолжал себе тихо ненавидеть школу, ничего бы и не случилось.

Ну наконец-то мы выкатились на улицу. Снег был идеальный — рассыпчатый, липкий, из такого отличные снежки получаются. Я зачерпнул немного, пока мы шли к полю, и стал перекатывать в ладонях. «Никаких снежков», — сказал нам Тер перед выходом. Мы завернули за угол, и я засунул снежок в карман. То есть не хочу сказать, что я собирался его куда-то швырять. Просто он был слишком совершенным, чтобы вот так взять и выбросить его. Впереди виднелось целое поле чистого снега, и я понесся туда. Оно тоже было совершенным. Прямо посередине поля возвышалась снежная гора — на нее мы все и полезли.

Я уже стоял на самой вершине, когда заметил Лекси, карабкающуюся вверх по склону. Я вспомнил, какая тихая она была в последнее время — чем-то расстроена, что ли. Может, поэтому я и решил, что небольшая снежная ванна поможет ей встряхнуться. Не очень-то обдумывая свой план (да я никогда этого не делаю), я скользнул вниз и слегка толкнул ее. Она упала назад. Я расхохотался, а она нет. Я бросился к горке поменьше.

Так наша игра и началась.

Всей толпой мы стали бегать туда-сюда между двумя холмами, опрокидывать друг друга в снег и бороться за место царя горы.

Не знаю точно, как это случилось, но вдруг сбили с ног меня. Я следил за Лекси, а кто-то сзади двинул меня плечом. Я полетел с горы и приземлился на живот. Тут ко мне подбежала Лекси и швырнула снегом в лицо. Я был вне себя. Одно дело — с ног сбить, но снег в лицо швырять… это нечестно. Короче говоря, я разозлился. Я встал на колени, и — БАМ! — меня опять бросили мордой вниз. Я пришел в такую ярость, что уже чуть не дымился. Приподнялся, чтобы посмотреть, кто это сделал, как — БАМ! — опять та же история. Теперь меня еще и прижали лицом к земле. Я так рассвирепел, что, извернувшись, подпрыгнул, вытащил снежок из кармана и швырнул что было мочи.