– За то, что меня превратили в мерзкую крысу, которая ночует в переулках и выуживает гнилые овощи из помоек. Которая не может спать по ночам, потому что это опасно. У которой нет близких, потому что маги джен-теп забрали всех, кого я любила. Которая может получить что-то хорошее, только если украдёт это. И которая ненавидит себя. Ненавидит себя! За эти преступления я проклинаю мир и всех вас!

Слова кончились. Я готовилась нанести удар. Лепесток клубком свернулся на полу; его габариты и сила, его боевой опыт и твёрдая уверенность в себе – всё исчезло. Я подчинила законы природы своей воле. Правосудие должно было принадлежать мне, впервые в жизни, и всё, что нужно сделать, – это…

Я глубоко вдохнула, собираясь вонзить острие палки в горло Лепестка. Не знаю, что остановило мою руку. Уж, конечно, не честь. Не отвага и не милосердие. Возможно, воспоминание? Ладонь сэра Джерваса на моём плече? Пальцы сэра Розариты, сжимающие мои? Я надеялась, что так оно и было. Врождённое отвращение к убийству не сулило мне в будущем ничего хорошего.

Я подняла взгляд, осознав, что в подвале стало тихо. Все смотрели на меня. А я не знала, что делать дальше. Так далеко я не загадывала. Я развлекла их, и теперь суду милосердия осталось лишь вынести вердикт.

Рудгер кашлянул. Потом сказал – или скорее прошептал:

– Суд постановляет, что обвиняемая… оправдана.

Если он угадывал результат, который понравится его последователям, значит, угадал верно. Все вскочили, заревели, разразились аплодисментами и начали скандировать:

– Tuta a lebat! Tuta a lebat! – Как будто это моё имя.

По крайней мере, они больше не кричали: «Утка и лебедь».

Я сделала шаг назад, выпустив из рук палку. Я не ожидала таких оваций. Полагаю, в некотором смысле я просто озвучила их собственные истории, даже если детали были другими. Я показала их собственную боль, нарисованную на моём лице, и написала историю, в которой такие, как мы, должны были хоть раз победить.

Проблема в том, что, сочиняя саги о великих героях, надо придумывать и злодеев. Но никто не любит, когда в конце зло побеждает.

Я даже не успела толком осознать, что происходит: воздух выбило из лёгких, когда Лепесток врезался в меня и вцепился огромными сильными руками. Я рухнула, ударившись головой о каменный пол. Когда зрение вернулось, Лепесток уже сидел на мне сверху. И, глянув ему в глаза, я наконец поняла, как выглядит настоящая праведная месть.

«Можно не бояться, что он меня ранит, – подумала я. – Потому что он меня просто-напросто убьёт».

Думаю, Лепесток тоже это знал. Каким-то образом, даже не желая того, мы оба зашли слишком далеко, и кто-то должен был сломаться…

Внезапно над его широкими плечами возникли ноги в тёмно-красных штанах и сдавили шею Лепестка. Он упал назад, надеясь повалить нападавшего на пол, как сделал это со мной, но Арисса – девушка в алом – обвилась вокруг его тела будто змея. Она увернулась от хватки Лепестка и схватила его за руку. Приняв сидячее положение, я увидела, что локоть парня вывернут под странным углом, а длинные ноги Ариссы стискивают ему шею, вынуждая наклонять голову назад и вниз.

В подвале стало тихо. Лепесток злобно зарычал, но в его голосе слышался страх. Он знал, что должно произойти.

Треск был похож на раскат грома. Меня замутило. Без колебаний и жалости девушка в алом прокатилась прямо по вопящему Лепестку, и миг спустя вторая его рука тоже оказалась вывернута.

– Сдавайся, – коротко сказала Арисса.

Я уже стояла на ногах и видела выражение лица Лепестка. В тот момент мне стало его жаль. Либо отказаться от гордости – либо вторая рука тоже окажется сломана. И в любом случае цена была слишком высока.

– Я… я сдаюсь, – наконец сказал он.

Девушка выпустила Лепестка, кувыркнулась назад и вскочила на ноги.

– Кто-нибудь, найдите пару кусков дерева и сделайте шину для его руки, – сказала Арисса. Наклонившись, она подобрала одну из наших палок. – Эти подходящей длины.

Пара старших ребят кинулись помогать Лепестку. Думаю, когда живешь жизнью вора, привыкаешь обихаживать сломанные руки и ноги.

– Ну, так… – начала алая девушка.

Она встала передо мной, окинув взглядом смелых глаз, которые, вероятно, не опускала никогда и ни перед кем. Мне казалось, что теперь я должна встать перед ней на колени.

– Спасибо за помощь, – сказала я.

– Я сделала это не для тебя, девочка-крыска. – Арисса небрежно кивнула в сторону Лепестка. – Я искала предлог напомнить всем, что не стоит со мной связываться. Ты просто кстати подвернулась и дала мне такую возможность.

– Всё равно я у тебя в долгу, – ответила я. Так сказал бы сэр Джервас.

– У тебя есть приют на сегодняшнюю ночь?

Я покачала головой.

– Тогда разрешаю спать в моей комнате. И могу поделиться едой. Сегодня бесплатно, а с завтрашнего дня начнёшь сама зарабатывать на жизнь.

– Как? – спросила я.

Она ухмыльнулась, указав на три десятка подростков, слонявшихся по подвалу. Некоторые хлопотали вокруг Лепестка, но большинство исподволь поглядывали на нас, прежде чем подойти и дёрнуть меня за ворот пальто.

– Как и ты, мы занимаемся перераспределением собственности. – Её палец скользнул по татуировкам на моей шее. – Что это?

На такой случай у меня было приготовлено много разного вранья. Это символы королевской власти – я принцесса из далёкой страны. Это боевые татуировки – я получаю их, когда убиваю врага. Это грим – я известная актриса, играю в спектакле «Призраки и драгоценности», неужто не слышали?..

Не знаю точно почему… может, те внезапные истины, которые я изрекла в конце боя с Лепестком лишили меня способности лгать – но я не могла заставить себя сказать ничего подобного.

– Я медек, – выдавила я наконец.

Кажется, Ариссу это не особенно впечатлило.

– Вроде тех беженцев с территорий джен-теп?

– Сперва это были наши территории!

Она вскинула бровь.

– Ты сейчас и меня вызовешь на эту tuta a lebat?

– Извини.

Я подняла рваный воротник своего платья.

– Один джен-теп сделал мне эти татуировки. Они – что-то вроде магического ошейника. Заставляют порядочных людей сторониться меня.

Арисса на мгновение задумалась, выпятив нижнюю челюсть, а потом громко рассмеялась и обняла меня за плечо. Когда мы выходили из подвала и спускались по каменным ступеням в кромешный мрак внизу, она сказала:

– Тогда мы с тобой поладим, Крыска. В моём случае порядочность даже рядом не валялась.

Воровство, как я обнаружила через год после вступления в команду Чёрного галеона (так банда называла развалины старой фабрики парусины, служившей им логовом), было не столько бизнесом, сколько промыслом.