— Это действительно так?

Я задумался. Это было требование фактического знания, интонация рубрики «знаете ли вы, что?»; я впервые услышал эту интонацию, когда кто-то сообщил мне, что помидор — это фрукт. Мир полон lusus naturae[4], и, кажется, у Макса было хобби знать о них все. Чего Максу, правда, не хватало, — это способности к дипломатии.

— Можно поискать в каком-нибудь справочнике, — дипломатично уклонился я от прямого ответа.

— Это я сделаю позже, — пробормотала Мэриэн, явно раздраженная Максом, мною и, вероятно, мужской гегемонией вообще. В заключение она бросила горящий взгляд на Холли.

Макс пожал плечами:

— Орешки для тебя. — С этими словами он протянул Мэриэн чашку.

Наверное, эти слова послужили сигналом. Рука Мэриэн была всего лишь в паре дюймов от чашки, и спустя долю мгновения ее содержимое полетело в лицо Максу.

Арахис разлетелся по всему залу, и корейский ветеран в противоположном конце зала автоматически пригнулся, ища укрытия.

— Нас атакуют! — закричал он Рою, пытаясь пригнуть его уцелевшей рукой. — Падай на пол!

Кажется, Рой и правда почти ему поверил.

Макс был скорее изумлен, чем обижен.

— Какого… — он сделал паузу, стряхивая с себя орехи, — черта ты это сделала?

Мэриэн была обижена, сконфужена и разозлена одновременно.

— Не знаю, как это получилось. У меня просто соскользнула рука, я сама не понимаю…

Макс обменялся взглядом с Холли. Налицо было соучастие. Я видел такие взгляды и раньше; они обозначали следующее: «Смотри, с чем мне приходится иметь дело» и «Я тебе сочувствую».

Мэриэн взяла меня за запястье.

— Дон, может быть, вы отвезете меня домой?

— Но это ваше…

— Я знаю, знаю. Но давайте выйдем отсюда, ладно? — Она облокотилась на меня, слезая со стула. Но, выходя из бара, она оглянулась на Макса. — Прости меня, Макс. Прости меня. Я позвоню тебе вечером?

Макс кивнул, хотя кивок мог с равным успехом предназначаться и для Холли, которая вышла из-за стойки с мусорным ящиком и шваброй. Последнее, что я видел, спускаясь по лестнице, была Холли, склонившаяся вперед. Ее зад положительно впечатлял. Рядом стоял Макс со шваброй в руке. Выглядел он как средневековый рыцарь. Держа в охапке Мэриэн, я тоже чувствовал себя кавалером.

Мэриэн оказалась права; она настолько обезумела, что была не в состоянии вести машину.

Я сел за руль и приготовился ехать, когда заметил, что чего-то не хватает.

— Ключи?

— Что — ключи?

— Где они?

— Ох. — Она начала поспешно рыться в сумочке в поисках ключей, но не могла их найти. — О, черт, проклятье. — Она подняла голову и сквозь ветровое стекло посмотрела на «Тед и Ларри». — Знаете что?

— Вы оставили их в баре.

— Так. Но я же не могу туда вернуться. — Последовала безнадежная пауза, сменившаяся проблеском надежды. — Э-э, Дон?..

— Конечно. Я сейчас вернусь. — Я вышел из машины и поднялся на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Наверное, я сильно поспешил, так как, оказавшись наверху, застал весьма пикантную сцену. На заднем плане ветеран и Рой тыкали друг друга в грудь пальцами, споря насчет шрапнели. На переднем плане Холли наклонилась вперед, собирая ореховые овощи, а Макс, подойдя сзади, засунул ей рукоятку швабры между ног. Казалось, что между мясистыми ляжками не было вообще никакого промежутка, но — удивительное дело — они с готовностью поглотили длинную палку. Холли повернула голову и снизу, искоса, посмотрела на Макса.

— Глупо.

— Я подумал, что ты хочешь прокатиться. — Макс аккуратно потянул швабру на себя, отчего бедра Холли раздались в стороны, а зад уперся в пах Макса. Не знаю, была ли это прелюдия к половому акту или театральное повторение акта предыдущего.

Макс вытянул палку, а потом вставил ее обратно. Единственное, чем отреагировала на это Холли, была короткая фраза: «Не здесь и не сейчас». Она решительно оттолкнула Макса в сторону. Они снова принялись играть в деву с мусорным ящиком и рыцаря со шваброй. Макс решил помочь Холли навести в зале порядок. Я притворился, что только сейчас добрался до верха, и тяжело затопал по половицам, направившись к стойке бара, на которой золотистой кучкой лежали ключи Мэриэн.

— Ключи, — объяснил я, когда Макс удивленно поднял свои кустистые брови. — Не могу без них тронуться.

— Если тронулся, то поезжай, — вставил Рой откуда-то слева.

Я автоматически кивнул. Не согласиться с Роем значило обречь себя на неприятности — потерять массу времени на объяснения. Я скатился по лестнице вниз. Выходя из бара, я увидел, как у тротуара паркуется Эрик Ласкер, записной марксист нашей кафедры. Он недавно купил машину и теперь по-капиталистически ее эксплуатировал — ездил на ней везде и всюду. Оксфорд — городок маленький. Ласкер видел, что я сел в машину с Мэриэн, но с этим уже ничего не поделаешь. Я помахал ему, дав понять, что не делаю из этого никакой тайны, и он ответил мне тем же жестом. Кроме того, он грязно мне подмигнул.

Мэриэн молчала, пока мы выезжали на улицу. Нашу пантомиму с Эриком она вообще не заметила.

— Ну и что вы думаете?

— О Холли? — Я понимал, что ничто сказанное мной не поможет. — Она… э-э… определенно аппетитная. Может быть, правда, не очень интеллектуальна.

— Это уж точно. — Мэриэн стукнула ладонью по приборной доске. — Не понимаю, что его привлекает к этой… к ней.

Я искоса, с любопытством, взглянул на Мэриэн. После того достопамятного фиаско на вечере у Ноулзов несколько воскресений назад я был постоянно занят припоминанием разных экзотических риторических приемов. Тот, которым сейчас воспользовалась Мэриэн, называется апосиопесис — внезапный разрыв фразы. Привлекает к этой — какой? К барменше такого типа?

— Вы хотите сказать, что ему нравится… что он… хм… ухаживает…

— Я имею в виду женщин такого типа, — невообразимо тихим голосом буркнула Мэриэн. Сейчас она вообще выглядела странно съеженной, или мне только так казалось от сравнения ее с Холли — последней досталось куда более щедрое телосложение.

Груди Мэриэн вяло обвисали под красным платьем, соски были видны, но и они плакали, безвольно глядя вниз. Я-то знал, как выглядят эти же, но возбужденные соски; теперь они явно были подавлены. Мне захотелось потрепать Мэриэн по грудям, бормоча при этом: «Ну, ничего, ничего». Вместо этого я пробормотал только: «De gustibus…» Мы ехали по Университетской авеню, и я посмотрел на дорогу как раз вовремя, чтобы вильнуть в сторону и объехать валявшиеся в правом ряду останки раздавленного на асфальте броненосца с оранжево-красными вывороченными кишками. Труп животного выглядел как игрушечный танк, но машина может раздавить и его. Выхухоли, черные белки, щитомордники, коробчатые черепахи — нигде, за исключением Юга, не видел я столь разнообразной и экзотической, раздавленной автомобилями фауны. Я уже не говорю о слишком беспечных водителях. Вдруг я осознал, что забыл, где живет Мэриэн.