Но главный вопрос был, конечно, в другом: зачем Макс вообще сюда ходил? Насколько я знал, Мэриэн не любила бары, хотя уверен, что Макс мог убедить ее ходить с ним. И действительно, я узнал, как это произошло, от самой Мэриэн. Дело было так. Я шел от Бондуранта к Бишоп-Холл, наслаждаясь видом синего неба в промежутке между двумя тусклыми серыми зданиями, глядя на север и полной грудью вдыхая прохладный осенний воздух, и в следующее мгновение внезапно осознал, что столкнулся с женским телом. Это была Мэриэн в широком красном платье. Мы оба шли по улице, не глядя перед собой.

Столкновение было приятным и мягким. На какую-то секунду я даже представил себе, что было бы очень приятно сталкиваться с Мэриэн каждый день и по нескольку раз. Мы начали извиняться одновременно.

— Это я сослепу налетел на вас, — произнес я.

— В этом месте вообще надо поставить светофор.

В нее явно въелось что-то от Макса. Или она с самого начала была такой, и именно это привлекло его к ней. Разговор начался с вопроса о том, куда я иду. Я спешил на свидание с нашим кафедральным ксероксом.

— Если быть честным, то не думаю, что там кто-то есть в четыре часа, — сказал я.

Мэриэн поджала губы.

— Вы никогда не были в «Теде и Ларри»?

— Иногда захожу, но не в этот час. А что, там есть что-то особенное?

— Нет.

— Они переделали зал?

— Не похоже. — Полуулыбка превратилась в незаконченную недовольную гримасу. Потом она погрустнела, а может быть, просто задумалась. Следующий ее вопрос поразил и насторожил меня. — Мм, не хотите выпить пива или еще чего-нибудь?

Это не было приглашением на свидание, скорее мольба о помощи. Мне не хотелось пить, но хотелось помочь Мэриэн, и я сказал, что хочу. Ее машина была припаркована неподалеку, и я, мысленно перенеся копирование на завтра, сел в красный «камаро». В машине едва уловимо пахло корицей, а там, где у большинства водителей помещается распятие, красовалась превосходная миниатюрная копия роденовского «Мыслителя». Статуэтка на торпеде навевала на меня задумчивость все время, пока мы ехали к площади.

Центр Оксфорда примечателен зданием суда графства, стоящим в середине площади, и статуей солдата армии конфедератов на сером гранитном постаменте. Солдат стоял по стойке смирно, глядя на юг и на магазин подержанной мебели Лоури. Большинство стоящих здесь магазинов производили впечатление деревенских лавок, включая и аптеку, цены в которой были выше, чем в местной «Эс энд Эм», и универмаг Карлсона, в котором Сьюзен всучили шляпу, когда она попыталась купить там трусики. «Тед и Ларри» стоял рядом с магазином электронной техники, которую редко кто покупал. Парковка была прозорливо устроена прямо у входа, и Мэриэн умело всунула «камаро» в узкую щель. Она заглушила двигатель, и мы вышли, в унисон хлопнув дверями.

В заведении было пусто. Но, поднявшись на второй этаж, я услышал раздававшиеся из бара голоса. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к полумраку. Вначале я разглядел корейского ветерана, бормотавшего на ухо Рою: «Китаезы, япошки и всякие там прочие азиаты». Рой писал или, по крайней мере, что-то царапал на салфетке. Ни один из них не обратил на нас ни малейшего внимания. Но из-за стойки бара в нашу сторону одновременно повернулись две головы — одна из них — Макса. Вторая голова принадлежала женщине. Когда пространственное зрение стало мне повиноваться, я рассмотрел, что она стоит за стойкой. Я ничего не мог понять, пока до меня не дошло, что это бармен — барменша? барментиса? барменка? — короче, бармен.

Она профессионально улыбнулась:

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

У нее были старомодные румяные щеки, изобличавшие несокрушимое здоровье, а фигуру можно было назвать соблазнительно пышной. У нее была большая дружелюбная грудь. Округлые, полные белые руки одинаково годились для того, чтобы нянчить ребенка и таскать подносы с кружками. Джинсы туго облегали ее ноги, а на бедрах они были натянуты так, что захватывало дух. Но, несмотря на свой объем, женщина проворно откупорила два «Будвайзера», протерла их одновременно с этим и ловко подхватила две долларовые купюры с ладони моей спутницы. Рука Мэриэн казалась детской по сравнению с руками барменши.

Я прикинул, что на протяжении последнего часа ее основным клиентом был Макс. Он с неподдельным вниманием следил за ее движениями — приблизительно так ресторанные алкоголики следят за изображениями на немых телевизионных экранах в зале. Внезапно, словно по какой-то подсказке, Макс повернулся, как на шарнире.

— Приветствую вас! — Слова были произнесены приторно-сладким тоном, в манхэттенском пироге оказалось слишком много сахара. Кроме того, Макс уже изрядно набрался.

— Привет. — Мэриэн и ее красное платье как-то потускнели в полутьме. Она взгромоздила свой зад на сиденье перед стойкой и села, стараясь не смотреть ни на меня, ни на Макса.

Он протянул руку, как казалось, для того, чтобы обнять Мэриэн за плечи, но вместо этого положил руку на стойку полузакрытой ладонью вверх — словно прося милостыню.

— Еще арахиса? — Женщина порылась под стойкой, доставая коробку с орехами, чтобы наполнить чашку, где осталась одна шелуха, скорлупки и крошки. Арахисовый детрит.

— Нет ли у вас еще чего-нибудь, что могли бы пожевать важные персоны? Оливки, палочки, хрустящий картофель? Давай, Холли, чего-нибудь новенького для наших гостей, Дона и Мэриэн.

— Нет, — весело сообщила она, наполняя чашку до краев арахисом. — Не по этой цене. Ешьте.

Я, Дон-миротворец, протянул руку к чашке и подал ее Мэриэн, но она отмахнулась.

— Они слишком соленые, — сказала она. — К тому же я не очень люблю орехи.

— Арахис, — педантично и наставительно произнес Макс, — не орех.

Алкоголь обычно расслабляет людей, но в данном случае он только обострил характерологические особенности Макса. От максимального к высшей степени, как сказал бы один из моих студентов.

— Не орех? — Холли наклонилась вперед и вперилась в чашку с таким видом, словно ее содержимое вдруг каким-то чудесным образом изменилось. Блузка оттянулась вниз, обнажив сливочную белизну ее могучих грудей. Я не слишком сильно всматривался, но Макс не отрывал от них глаз, и я проследил за его взглядом.

Мэриэн ухватилась за осколок информации.

— Что ты хочешь сказать? Если это не орех, то что? — Она извлекла из чашки одну штуку и принялась критически ее рассматривать.

Макс самодовольно ухмыльнулся:

— Это овощ, даже, скорее, трава. Так же как каштан.

С этими словами он вытащил из заднего кармана блокнот, чтобы сделать очередную запись. Холли смотрела на него с тем же восхищением, с каким смотрят на меня студенты, когда я на память читаю длинные отрывки.

Мэриэн повернулась ко мне, как к арбитру, — вероятно, потому, что я мужчина, а единственной альтернативой были Рой или корейский ветеран.