И долго это будет продолжаться, Луна?

Проходит день. Два. Три. Четвертый.

Глупо укрываться от хищника в его берлоге. Всё, что в твоих силах – попытаться найти общий язык. Не корми зверя с рук, не пытайся приласкать – то не потребно; но покажи доброе намерение и заверь в безопасности. А не прячься по углам и скрывайся от встреч.

– И долго это будет продолжаться, Луна? – спрашивает Гелиос.

В лоб.

Подловив на кухне.

– О чём ты? – изворачиваюсь я.

– Долго ты ещё собираешься избегать меня?

Чертыхнувшись, откладываю остывший чай и признаюсь, что боюсь беспокоить Гелиоса понапрасну и сбивать привычный темп жизни и былые порядки своим присутствием и незнанием.

– Но ты уже здесь, – спорит мужчина. – И не можешь делать вид, что это не так. Конечно, можешь…но какой в том толк? Что это меняет?

Хищник заходит с гостиной и мягкой поступью бредёт к обеденному столу. Не садится за него, садится на него. И, облокачиваясь о собственное колено, ловит мой бегающий взгляд.

– Скажу сразу, что тем ты только делаешь хуже, подрывая доверие. Я не вижу жены и начинаю думать всякое.

Гелиос говорит то предельно серьёзно. Как вдруг улыбается. И я улыбаюсь в ответ:

– Желаешь моей компании, бог Солнца, так и скажи. Луна направит на тебя свой милостивый свет.

– Вот как.

– Мы можем поговорить.

– Удивительно, Луна.

Компанию разряжает толстый силуэт Амброзии, явившейся с продуктовой корзиной. Гелиос отвлекается от беспрерывного прожигания взглядом и обращается к служанке по имени, говорит:

– Молодая супруга желает к чаю десерта. Приготовь что-нибудь, Амброзия.

– Непременно, господин, – отвечает женщина и раскладывает овощи, после чего обращает свой взор на меня и интересуется. – У госпожи есть особые пожелания?

Бегло смотрю на Гелиоса. Он молчит. Молчу и я. Проверяет, играет, задирает. Что ещё он мог делать от скуки?

– Подай излюбленный хозяином дома десерт; желаю, чтобы нам обоим было приятно.

Амброзия медлит, однако говорит:

– Непременно, госпожа.

И уходит.

– А ты умеешь выкручиваться, – улыбается Гелиос.

– С таким супругом – единственно необходимое качество.

– Ага, прекрасно, только советую впредь не смотреть так.

Как?

Как я, чёрт возьми, посмотрела?

– Да-да, так, – подытоживает мужчина.

– В советах женщины клана Солнца не нуждаются, – парирую я. – И уж тем более в том, как смотреть. Мой взгляд – вся я.

– Мне видны войны и шторма, Луна. Угомонись.

– А из уст бога Солнца только и слышны слетающие наказы. Для чего? Зачем ты командуешь?

Гелиос подходит. Замирает напротив и, поймав дыхание, выдаёт:

– Ты до ужаса этим взглядом и этой интонацией напоминаешь мне Джуну.

– Твою возлюбленную? – предполагаю я.

Бровь дрожит, уголки губ поднимаются.

– Старшую из сестёр в клане Солнца.

Значит, старшую…а сколько было сестёр и сколько братьев? где они сейчас? рассыпаны по свету и несут правды лжебогов, обращаясь в лжерелигию?

– Она также красива и умна? – протягиваю я.

– Также нахальна, даровита и ядовита. Что почти одно и то же.

– О.

– Джуна – иллюстрация стандартной стервы.

– Сочту за комплимент.

И я откланиваюсь. Напоследок говорю:

– С ней бы твоя супруга нашла общий язык.

Вдруг Гелиос меняется в лице: теряет взгляд, роняет его, топчет; размышляет и мешкает, о чём-то вспоминает. Отходит сам. До утра следующего дня мы расстаёмся.

Решаю вынести своё тело к завтраку, но так долго борюсь с одеялом, что побеждаю его только к окончанию приёма пищи. Гелиос – вижу с лестницы – отставляет порцию заваренного чая: глядит на него отрешённо и вздыхает. Как вдруг поднимает и выплёскивает; травы рассыпаются по раковине.

– Я бы выпила, – говорю следом и захожу на кухню.

– Луна решила одарить своим милостивым светом? – язвит Гелиос.

Ловлю посторонний аромат и принюхиваюсь. От мужского, обратившегося ко мне, лица разит чем-то сладким.

– Что это? – спрашиваю я, а Гелиос причмокивает и в зубах показательно сцепляет конфету.

– Карамель, – говорит он. – Хочешь попробовать?

– Хочу.

Выуживает конфету из своего рта и закладывает её мне в рот. Неожиданно. Но я обсасываю палец, а сладость расплывается по языку. Гелиос – неужели сердце его можно растопить? – едва заметно улыбается. Третья улыбка за вторые сутки, с ума сойти…

– Это приготовила Амброзия?

– Конфеты делаю сам.

– Как?

Рассказывает: обжаривает сахар с водой и полученную субстанцию заливает в формы.

– А я смогу?

– Кухня в твоём распоряжении, – отвечает мужчина и отдаёт себя всецело рабочим делам.

Я же нахожу компанию Амброзии и вместе с тем друга для бесед, узнаю любимые хозяином дома блюда и жизнь немолодой прислуги. Она обучает меня на кухне, а я внимаю накопленные опытом истории.

Доступность еды смущает и настораживает, но к ней быстро привыкаешь: привыкаешь спускаться за картофелем, укутанным подвальным холодом, привыкаешь набирать овощи из крупных корзин при входе и обдавать те водой, привыкаешь срывать душистые соцветия с подглядывающих через окно ветвей.

– Ты можешь сбежать, Луна, – предложил Гелиос за первым совместным ужином, которые мы приготовили рука об руку с Амброзией, но ничего не сказали хозяину дома.

– Мочь и хотеть – различно, Бог Солнца, – сказала я и велела пробовать.

Мужчина улыбнулся (зачастил, право) и попробовал сготовленное в потрескавшихся горшках мясо. Его приправлял запах трав.

– Вдруг. Если пожелаешь есть одна – прикажи слуге нести ужин в спальню, даю добро.

– Если. Ты правильно заметил, Бог Солнца.

Улыбнулся вновь.

И с того дня каждый завтрак и каждый ужин (обед я предпочитаю заменять дневным сном и потягиванием в постели) мы проводим с Гелиосом в компании друг друга И мне нравится это. Нравится слушать его, хотя по началу он безмолвствует и только награждает вкрадчивыми взглядами кристальных глаз. Получается разговорить его. Я нахожу – как мне хочется верить – хорошего партнёра. И для бесед, и для совместного времяпровождения.

– Прекрасное блюдо, Амброзия, ты подала нам вчера. – говорит Гелиос, встретившись по утру с поварихой.