на эту работу, и ее семья последовала за своим кормильцем на Восточное побережье, где она, ее мать, братья и сестры сняли небольшую квартиру на Вендовер-авеню в Бронксе.

Интересно, что, учитывая дальнейшую карьеру Роуз Пастор, газета «Тагеблатт» была более политически консервативной из двух ведущих еврейских ежедневных изданий Нью-Йорка. Ее соперница, газета «Форвард», часто была яростной, откровенно социалистической и профсоюзной, каковой, как мы увидим, впоследствии станет и сама Роуз Пастор. Но «Тагеблатт» придерживался позиции, что социализм «безбожен», и часто пытался убедить своих читателей в том, что еврейские организаторы труда, такие как Дэвид Дубински и Сидни Хиллман, на самом деле являются замаскированными христианскими миссионерами. Тагеблатт также много места уделял деятельности Джейкоба Шиффа и Джулии Ричман, которые занимались благотворительностью в верхнем городе. Естественно, что «Тагеблатт» получал больше одобрения и поддержки от капиталистов верхнего города, чем «Форвард».

Между тем в ранних колонках «Тагеблатт» Розы Пастор не было ничего политического. Под названием «Этика пылесборника» они были не столько советами для влюбленных, сколько сборниками сентиментальных наставлений:

Жизнь — это загадка, ответом на которую является любовь.

Ты страдаешь сегодня, потому что согрешил вчера.

Разбитое сердце лучше, чем целое, в которое никогда не закрадывалась любовь.

Кто слишком стремится угодить, тот не угождает вовсе.

Или маленькие шутки и игра слов:

Хорошие люди становятся лучше, путешествуя, а плохие — хуже.

Когда мужчина в затруднительном положении, даже его возлюбленная его подкалывает.

Помимо постоянной колонки, Роуз иногда поручали написать интервью или тематическую статью, для которых давались еще более объемные байлайны. Для одной из таких статей ей было предложено расследовать феномен красивого молодого аристократа по имени Джеймс Грэм Фелпс Стоукс, который занимался волонтерской социальной работой в Университетском доме поселений в Нижнем Ист-Сайде. Ее также попросили выяснить, насколько правдивы слухи о том, что в результате разногласий с советом управляющих г-н Стоукс собирается отказаться от поддержки «Университетского поселения» и перейти на новую должность.

От Стоукса Роуз Пастор добилась опровержения слухов, которые на самом деле распускал Тагеблатт, склонный придумывать истории на пустом месте. Но из ее рассказа, когда он появился, также стало ясно, что она была очень увлечена лично г-ном Стоуксом. Задыхаясь и даже немного бессвязно, она писала:

Г-н Стоукс — глубокий, сильный мыслитель. Его молодое лицо «берет» своей свежестью, искренностью и добротой. При одном взгляде на его лицо чувствуется, что г-н Стоукс любит человечество ради него самого, а когда он говорит об этом с искренностью, которая является ключевой чертой его характера, чувствуешь, как вся душа и сердце этого человека наполнены «Weltschmerz»[6]. Чувствуешь, что он «побелил свои черные молодые кудри заботами полумиллиона мужчин».

Мистер Стоукс очень высок и, как мне кажется, обладает основательной демократичностью. Породистый джентльмен, ученый, сын миллионера, он, как и Линкольн, является человеком из простого народа. Он простой человек, с ним чувствуешь себя совершенно непринужденно, и он не обладает тем большим недостатком, который обычно присущ людям его типа, — гордыней, которая смиряется. Он не выставляет свою демократию напоказ, но когда ему говорят о ней, он радуется, как ребенок, которому благодарный родитель говорит: «Ты сегодня был хорошим мальчиком».

Там было еще много чего в этом духе, и позже Роуз Пастор обвинит небрежную редактуру в странном синтаксисе и незаконченных предложениях, но даже после глубокого сокращения это был рассказ на две колонки, и, читая его, редактор не удержалась и сказала ей дразняще: «Если бы я думала о мистере Стоуксе так же много, как вы, я бы позаботилась о том, чтобы никто об этом не узнал».

Однако Грэм Стоукс уже знал об этом. Он попросил показать ему ее экземпляр перед печатью, и она представила рассказ ему на одобрение. Очевидно, что он не только одобрил ее, но и был более чем польщен этим. Рассказ и его автор произвели на него такое впечатление, что вместо того, чтобы вернуть ей страницы по почте, он лично отнес их ей за руку. Затем он пригласил ее на ужин.

Позже Роуз Пастор признается, что это был случай «любви с первого взгляда».

Объект ее симпатии, между тем, обладал всеми качествами прекрасного принца. Джеймсу Грэму Фелпсу Стоуксу, которого друзья называли Грэмом, был тридцать один год, выпускник Йельского университета 92-го года, рост более шести футов, смуглый красавец, с профилем и атлетическим телосложением греческого бога. Он ходил под парусом, ездил на лошадях, а в колледже был звездой легкой атлетики и тенниса. В течение многих лет он считался одним из самых привлекательных холостяков Нью-Йорка. Он состоял во всех самых престижных клубах города, включая Городской клуб, Клуб «Никербокер», Клуб верховой езды, Университетский клуб, Национальный клуб искусств, Ассоциацию «Век» и Общество Святого Антония — самое элитное братство Йельского университета. Он был епископальным прихожанином. Он и его семья прочно обосновались в «Нью-Йоркском социальном реестре», причем с самого начала существования этого издания. Портреты семьи были написаны Джоном Сингером Сарджентом.

Хотя «Таймс» и другие газеты, сообщая об этой необычной помолвке, упорно называли Грэма Стоукса «миллионером», сам молодой Стоукс скромно это отрицал. А вот в том, что его отец был миллионером, сомневаться не приходилось. Грэм был одним из девяти детей банкира Энсона Фелпса Стоукса, и особняк семьи Стоуксов, расположенный на Мэдисон-авеню, 229, на гребне Мюррей-Хилла, самого фешенебельного в городе, был одним из главных выставочных мест Нью-Йорка. В качестве загородного дома Энсон Фелпс Стоукс построил в Леноксе (штат Массачусетс) Шэдоубрук — гранитный замок с башнями на сто комнат, занимавший целую вершину горы и уступавший по размерам среди великих американских курортных «коттеджей» только «Брикерсу» Вандербильтов в Ньюпорте. Однажды, когда он учился в Йельском университете, один из братьев Грэма Стоукса отправил матери в Шэдоу-Брук телеграмму: «Сегодня вечером прибыл с группой из девяноста шести человек». Миссис Стоукс ответила: «Здесь уже много гостей. Есть место только для пятидесяти».

Да и сам молодой Грэм Стоукс вряд ли мог быть бедным. Он был президентом Государственного банка Невады, а также владел железной дорогой, хотя и небольшой — «Невада Сентрал», подвижной состав которой состоял всего из трех локомотивов и одного пассажирского вагона.

Родословная Грэма Стоукса была столь же внушительной, как и богатство его семьи: он был «потомком семей, занимавших видное место в колониальной истории Новой Англии», как писали газеты, в те времена, когда предки из Новой Англии имели большое значение для сознательных ньюйоркцев. Оба рода Фелпсов и Стоуксов были ранними поселенцами в колонии Массачусетс, и когда в начале XIX века они соединились узами