– Валера.

– А как покупаете – самовывозом? А то она тяжкая, как смертный грех. Мы поэтому ее и не выбрасываем.

– А какая у вас машина?

Андрей почувствовал, как неведомый Валера на том конце провода засучил ногами от возбуждения.

– Ну, «Зингер», как вы пишете… Она старая, на чердаке стоит уже лет тридцать. Я на ней шить училась, а потом мне в приданое электрическую родители купили. Но она на ходу, работает.

– Да это не важно, женщина! У нее номерок такой овальный, шурупчиками прикрученный, на передней бабке есть?

– На передней ба-а-абке? – задумчиво протянула Валя, вопросительно глядя на Андрея.

Он истово закивал – как лошадь, сгоняющая слепня.

– Да, кажется, есть.

– А номер на ней какой – четырех-пятизначный?

Андрей поднял брови.

– Ну, молодой человек, этого не скажу, не помню. Давно не видела.

– А когда можно подъехать посмотреть? Вы ко…

– А сколько вы заплатите-то, скажите? – скрипуче перебила Валя.

Андрей чуть не прыснул со смеху – так это было хорошо сыграно.

– Ну, тысячи полторы, – промямлил Валера нерешительно.

– Ой, это мало! Она ж на ходу, шьет – только смазать.

– Женщина, повторяю: нас это не интересует. Нам интересны год выпуска и модель.

– А почему?

– Я повторяю: для кол-лек-ци-и. В Европе их почти не осталось, а в России находятся. Когда можно подъехать к вам и посмотреть? Тогда и о цене договоримся.

Валера явно начал терять терпение.

– А-а… Тогда знаете что… Я с мужем посоветуюсь и вам перезвоню.

– Это ваш домашний номер? – быстро спросил вконец разозлившийся Валера.

– Нет, это с работы. Я вам обязательно перезвоню.

– Как скажете.

Валя положила трубку, Андрей снял «крокодильчика» с решетки микрофона.

– Ну и что ты по этому поводу думаешь? – уставился Андрей на Валю, которая собиралась с мыслями, глядя куда-то внутрь себя.

– Он темнит. Это точно.

– А что ты думаешь про эти номера на винтиках?

– Ничего не могу придумать. Чушь какая-то.

– Чушь-то чушь, но ребята рискуют, под статью идут, в дома вламываются.

– Уж и до этого дошло?

Они помолчали.

– А нам не предлагали такие объявления публиковать? – поинтересовался Андрей.

– Нет. Я б тебе сразу сказала.

– Запрос заслать фашистам?

– А от хохота они не помрут?

– Да, тут и до международного конфликта недалеко.

Дело зашло в тупик. Андрей встал из-за компьютера.

– Ладно, придумаем что-нибудь.

До конца дня Андрей отписал в Москву Терпсихорову о новых похождениях водяного коня в Подмосковье и сообщил о его прежних подвигах в средневековом Париже, сделал насыро материал о фермере и отдал его на проверку Бороде. На эту неделю материала было довольно, можно было идти домой. Тосковать об Анне О. До языческих игрищ оставалось еще много мучительных дней, а где эта тусовка будет проходить, Андрею было до сих пор неизвестно.

Первое, что Андрей спросил у Бороды, войдя утром в редакцию: а где у нас в этом году намечаются языческие игрища?

– А ты найди их главаря – они в торговом центре лавочку держат, всякими оберегами самопальными торгуют.

Андрей сделал движение сразу ринуться назад, к выходу, но главный его удержал:

– Погоди. У Вали наводочку возьми. Это по твоей части.

Валя, говорившая по телефону, кивнула и протянула ему листочек с прикрепленным к нему конвертом. Андрея, сколько он здесь жил и работал, все еще удивляла и умиляла манера местных жителей, как встарь, писать в газету письма.

К рукописному тексту прилагалась фотография. На ней была какая-то зубастая рыба, лежащая на траве рядом со спичечным коробком, а некий пенсионер…

«Пенсионер – это живая, неумолкающая совесть России! Не ты, бессердечный, циничный журналюга-конъюнктурщик, а ветеран товарищ Иванов!»

…который утверждал, что из водоема близ их деревеньки враз пропали обильно водившиеся там крыски-ондатры, а из рыб остались только пучеглазые и зубастые рыбы-незнакомки. По округе скользкими угрями ползали слухи о рыбаке, которому пришельцы оттяпали пол-ладони…

– Валь, а это, часом, не… пиранья? Ты фотку видела?

– Нет… А что?

Валя вытянула шею, стараясь разглядеть рыбу.

– Да это ж реальная амазонская пиранья, разрази меня гром! – по-пиратски выругался Андрей и сразу же пожалел: не вышло бы как с той бабулей. – Ну да! Я таких видел. В Москве года два назад это самая модная фишка была – эту нечисть в аквариумах держали и гостям показывали, как они белых мышек живьем жрут!

– Ну и нравы у вас в столице, – поморщилась Валя.

– Что-что ты говоришь, сынок?

На пороге появился Борода.

– Братишка мой чуть не подрался с одним крутягой, когда тот такое шоу для девчонок из их группы устроил.

– Так что ты хочешь сказать, дорогой?

– Я ответственно заявляю, что это – конкретная амазонская пиранья!

Андрей встал.

– Надо этот несравненный образ в какой-нибудь рыбный НИИ отправить на экспертизу. Пусть подтвердят или опровергнут мою догадку.

– А, вот ты и действуй, – обрадовался главный.

– Хорошо… Я пока отойду и подумаю, как с этим разобраться. Черт-те что у вас тут творится, граждане, а? – вдруг повело Андрея вразнос, и он, чуть ли не сшибая скудную мебелишку, заметался по комнате. – Осетры кусачие, трехметровые, русалки вредоносные, кони на водных лыжах – вжик туда, вжик сюда!.. Еще и пираний завели! А?! Вы чем вообще здесь занимаетесь, граждане?!

– Живем мы здесь, – кротко сказала Валя, поднимая на него смеющиеся глаза.

– А ты разберись, разберись! – захихикал Борода и поковылял к себе.

– А вот и разберусь! – угрожающе бросил ему вслед Андрей и, широко шагая, устремился к выходу.

По дороге Андрей сообразил, как расследовать это «рыбное» дельце. Мелочь, конечно. Но! «Нет мелких тем, есть мелкие журналисты».

Лавочку язычников он обнаружил на первом этаже торгового центра. В крохотном загончике с хлипкими пластиковыми стенками едва помещался молодой мужик, длинноволосый, в холщовой рубахе, с толстой книгой на коленях. Все стенки загончика были увешаны украшениями, больше из кожи и дерева, – ожерелья, головные повязки с бахромой, пояса. На небольшом прилавке стайкой расположились птички – разнокалиберные глиняные свистульки.