Шеф был взят в оборот, я доставлена по квартиры поздно вечером с пожеланиями последней доброй ночи в качестве незамужней девы. К двери предусмотрительный Коршунов приставил своего охранника, с объяснением: «Чтобы мне крепче спалось». А уже утром в мою дверь с самого утра внесли полсотни свадебных платьев разного покроя и фасона, и чашечку капучино с запиской: «Доброе утро, маленькая. Ни в чем себе не отказывай».

Но отказывать приходилось много и категорично, пока на меня не одели двадцать восьмое по счету платье.

– Это оно, – с шумом выдохнула хозяйка этого платье, а я не могла отвести от зеркала взгляда, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

Фата, аксессуары, прическа, макияж, букет невесты и вот меня уже выставляют из собственной квартиры к поджидающему у подъезда кабриолету.

Там сидит Катька, нарядная и очень красивая с прической и лентой подружки невесты. И с такими же подозрительно мокрыми глазами, как у меня:

– Анна Андреевна! Чего же вы не сказали то, что у вас с Дмитрием Артемовичем все так серьезно?

Да я сама не знала! Но для проформы я только пожала плечами и с облегчением обняла помощницу. Слава богу, я все-таки не одна сегодня буду.

Но Коршунов удивлял меня до последнего.

У ЗАГСа я увидела маму, папу и брата.

– Анюта! Какая же ты красивая!

Вот тут мне стало насрать на весь макияж. Я мяла платье, прическу, фату, обнимая родителей и братуху. Рыдала, безбожно размазывая подводку и тушь.

С одной стороны, меня переполняла радость, что все приехали в такой вроде бы важный для меня день. С другой, я не представляла, как буду оправдываться перед ними, когда откроется что все это в понарошку?

И тут подъехала огромная черная машина Дмитрия Артемовича. Мы как по команде стихли и развернулись к нему.

В строгом черном костюме, белоснежной рубашке, со сверкающими на солнце запонками и зажимом для галстука, Коршунов легкой походкой приблизился к нам и встал в двух шагах, прищуривая глаза, разглядывая меня.

Я заметила, как чуть дернулся уголок его губ, немного задрался подбородок, но больше всего хищника предал его голос, когда он хриплым, чуть дрожащим голосом сказал:

– Я даже представить не мог, какая ты невероятно красивая.

Он протянул руку, а я опять разнылась, принимая ее, подходя ближе и подставляя губы для поцелуя.

– Представь нас? – тихо попросил, впервые попросил, меня Коршунов.

– Мама, папа – это мой, – тут я всхлипнула и шмыгнула носом, вдруг вспоминая, что на лице у меня наверняка жуткие разводы, и насколько должно быть слеп Коршунов, раз назвал меня красавицей! Снова стебётся же! – Это мой жених. Коршунов Дмитрий Артемович.

– Ну зачем же так официально, Аня. Просто, Дима.

Он пожал руку отцу и брату, наклонился поцеловал в обе щеки маму.

– Вижу на ваших лицах вопросы, как такая молодая невеста могла согласится на брак с таким старым пердуном? Я ее купил, – пауза. – Шучу.

Родители не оценили шутку, зато Коршунов, привычный, что все и всегда смеются над его шутками, вдруг впервые испытал неловкость.

– Он шутит, – рассмеялась я. – Просто мы так быстро встретились и влюбились друг в друга, что некогда было предупредить об этом вас.

– Любовь – это дороже денег, – кивнула мама, а я заметила, как бровь Дмитрия саркастически взметнулась вверх, но к счастью, он удержался от очевидной подколки. – Пойдем, Анют, приведем тебя в порядок перед регистрацией.

Я боялась за мужчин, которых мы оставили одних, сбежав с мамой в туалет к зеркалу, но не могла понять, за кого же больше переживаю – за папу с братом или за Коршунова?

– О боже! – как только я увидела свое лицо в разводах, я перестала волноваться о мужчинах и сосредоточилась на поднимающейся паники у себя. – И он назвал меня самой красивой?!

– Любит и видит глубже, – заверила мама, подавая влажную салфетку.

– Ну да, – приуныла я, кивая Кате, подоспевшей к нам с косметичкой.

Но не успела я умыть лицо и заново накраситься, как к нам ворвался Михаил.

– Что происходит? Что ты творишь?! Выйдите все, нам надо поговорить.

3

Катька выбежала мгновенно, мамочка грудью встала на мою защиту:

– А ты кто такой? Хотя не отвечай, по подбородку и глазам вижу, что из Коршуновых.

– Это сын Дмитр… Димы, – влезла я.

– А вы, значит, ее мать? Тогда остановите это безобразие! Мой отец вообще границ не видит, когда гнет людей и исполняет все свои прихоти, – бушевал Михаил.

Я извиняюще улыбнулась маме и кивнула, чтобы она оставила меня с разбушевавшимся мужчиной.

– Пять минут! – наставила на нас палец мама и вышла.

– Ты дура? Он же кинет тебя. Он всех кидает. Зачем сама лезешь в пасть к акуле? – зашипел на меня Миша. – Я же хотел не сорвать свадьбу, а подменить невесту. Как ты не поняла? Мы могли быть вместе!

– Всё сказал?

Я вздрогнула, когда от входа в туалет раздался голос Коршунова-старшего. Михаил окаменел, и только глаз дернулся, прежде чем он повернулся лицом к отцу, загораживая меня от него.

– Я не дам её тебе, – по тому, как наклонился Михаил, я поняла, что он готов за меня драться.

– Ты не созрел для нее, – тише и как-то размеренно ответил Коршунов.

– Зато ты перезрел! Отпусти нас, мы сбежим.

– Лишу наследства.

– Да подавись ты своими деньгами! – выкрикнул Михаил. – Меня тошнит от всех ваших игр и интриг. Я уже не понимаю, кому и за что должен лизать задницы, а на кого срать сам. Мне пофиг на твой бизнес и твои деньги!

Все время пока Миша орал на отца, тот вообще никак не выражал своих эмоций, а на последних словах просто повернулся боком, освобождая выход, протянул руку к двери и сказал:

– Иди. Я тебя не держу. Изменишь мнение – вернешься.

– Идем! – Миша схватил меня за руку и потянул на выход, но Коршунов тут же преградил дорогу.

– Э, нет. Ты иди, она останется.

– Мы уйдем вместе!

– Нет, Миш. Это ты решил, что тебе плевать на мой бизнес и мои деньги. А она подписала договор. Она старше тебя и умнее – ей не плевать.

Михаил развернулся ко мне, разглядывая горящими, лихорадочными глазами, полными решимости действовать, пусть даже безрассудно:

– Что ты подписала? Зачем?

– Д-договор… Брачный.

– Ты совсем дура?

Я вырвала руку и отошла от Михаила, уже порядком взбешенная его поведением:

– Я остаюсь с… С Димой. Я тебе ничего не обещала. Ничего не просила. Не надо за меня решать, что мне лучше.