Вернувшись однажды ночью с его задания, я нашел маркиза сидящим в гостиной в окружении молодых людей благородного происхождения. Он называл их своим личным, правда, отнюдь не священным легионом, и возглавлял этот легион в качестве лидера вольнодумцев. Несколько проституток, одетых в языческие наряды, подносили им кубки с вином и клали прямо в рот вишенки, фиги и виноград. Я с завистью взирал на них, обуреваемый тайной мечтой присоединиться к этому братству. Но в то же время прекрасно понимал, что не имею ни права, ни звания, которые позволили бы мне войти в их круг.

Я устыдился, переведя взгляд с их костюмов, расшитых золотой и серебряной тесьмой, на собственный коричневый камзол и зеленые, до колен, панталоны. Но перед тем как тактично исчезнуть, я открыл ящик письменного стола, инкрустированного слоновой костью, и положил туда документы, которые раздобыл для маркиза. Потом запер ящик и направился к выходу.

Как раз в тот момент, когда я проходил мимо кушетки, на которой сидел маркиз, одна из проституток нечаянно столкнула со спинки кубок с красным вином. Я всегда отличался быстрой реакцией и успел на лету подхватить серебряный кубок, расплескав при этом лишь несколько капель. Обхватив ладонями драгоценный кубок, я поднес его проститутке, как будто в нем была налита кровь Господня. В этот момент в ее красивых глазах я увидел печальный взгляд сестры Терезы, и мы оба задержали в руках этот кубок на мгновение дольше, чем следовало. Увидев, что от глаз маркиза не укрылась эта сцена, я быстро направился к двери.

— Ты слишком рано нас покидаешь. — С этими словами маркиз схватил проститутку за руку и подтолкнул ее по направлению ко мне. — Прими благодарность за хорошо сделанную работу.

Он имел в виду украденные мною письма, которые лежали теперь в его письменном столе. То ли оттого, что он толкнул девушку слишком сильно, то ли оттого, что она чересчур много выпила, проститутка упала — сначала на меня, а потом на пол. Я помог ей подняться, стараясь не смотреть на вырез ее платья и на ложбинку, которая там виднелась.

— Благодарю вас, мой господин, но я не сплю… с проститутками, — сказал я, и его глаза засверкали от восторга.

Он обвел взглядом окружавшую толпу и с чувством произнес:

— Грабитель, обремененный моралью! Это забавно. Подойди ко мне. Я хочу узнать о тебе побольше.

Жестом он пригласил меня занять место на кушетке рядом с собою.

— Ответь-ка мне на один вопрос, грабитель Хуан. Если ты не спишь с проститутками, то, вероятно, соблазняешь чужих жен и невинных дочерей?

— Я никогда не делал ни того ни другого.

Разумеется, женские чары отнюдь не оставляли меня равнодушным. Мое сердце не единожды трепетало при виде дам, приехавших из Европы, чьи ножки в изящных туфельках ступали по грязным улицам Севильи. Но я знал, что ни одна женщина не согласится выйти замуж за бедного сироту. Любовь же вне законного брака означает тяжкий грех прелюбодеяния — так меня учили в монастыре, и я верил в это до сих пор. К счастью, у меня достало благоразумия не признаться в этом маркизу.

— Но ты мог бы с легкостью это делать — соблазнять жен и дочерей.

Увидев мою растерянность, маркиз подмигнул и продолжил:

— Ты уже освоил искусство похищать ценные вещи. Но для человека нет ничего более ценного, чем девственность его дочери и честь его жены.

— Но зачем мне это делать? — удивился я.

— Зачем тебе это делать… — откликнулся он, явно пытаясь выбрать самую убедительную из причин. — Зачем вообще мужчины соблазняют женщин? Из тщеславия? Ради удовольствия? Власти? Однако некоторые ставят перед собою более высокие цели. Они являются как спасители. Подумай обо всех этих одиноких женщинах, которыми пренебрегают мужья, или о девушках, которых сажают под замок отцы. Кто позаботится о них? Это священная обязанность галантедора — доблестного рыцаря ночи.

Чутье маркиза, как всегда, было безупречно. Я тут же припомнил дона Диего и его несчастную жену, донью Елену. На мои глаза навернулись слезы, и я кивнул головой.

— Вот и прекрасно. Кажется, ты начинаешь понимать, — сказал маркиз.

— Да, мой господин.

— А теперь скажи мне, грабитель Хуан, кто ты есть на самом деле? — спросил он, вероятно, чувствуя, что я не похож на остальных его шпионов.

— Я всего лишь сирота, мой господин.

— Человек не может всю жизнь оставаться тем, кем он родился. Человек представляет собою то, чего он желает, к чему стремится и кем в итоге сумеет стать, — сказал маркиз, обращаясь не только ко мне, но и ко всем остальным. — Я вижу по твоим глазам, что ты хотел бы вступить в наш легион вольнодумцев, верно?

Я предпочел промолчать, поскольку считал, что за одну только подобную мысль заслуживаю хорошей порки.

— Но слуге не пристало пить вместе со своим хозяином! — возразил один из знатных юношей, которого, как я позже узнал, звали дон Хосе.

Его голова уверенно возвышалась над белоснежным накрахмаленным воротником, а безукоризненно подстриженные усы и бородка изящно обрамляли рот, скривившийся в насмешке. Он высокомерно вскинул брови и, словно ножом, пронзил меня взглядом.

— В моем доме человека почитают за его таланты, а не за высокое происхождение, в котором нет его личной заслуги, К примеру, мой старший брат должен был унаследовать все семейное состояние только потому, что родился первым. Разве это справедливо? Нет, это в высшей степени несправедливо, — так ответил маркиз дону Хосе и всем остальным гостям, а потом повернулся ко мне: — Ты согласен со мною, грабитель Хуан?

— Да, мой господин, — кивнул я.

— Я полагаю, что у тебя просто талант обольщать женщин, и этот твой дар мне весьма пригодится. Приходи завтра в полночь, и я с глазу на глаз преподам тебе небольшой урок. Посмотрим, удастся ли сделать из тебя нечто большее.

Всю ночь я не сомкнул глаз. У дверей маркиза я оказался задолго до назначенного часа и вынужден был ждать, пока Фернандо, один из его слуг, не впустит и не проводит меня. В гостиной я увидел только Беатрису — ту самую проститутку, чей кубок я поймал накануне. Она внимательно осмотрела меня со всех сторон, словно оценивая, насколько маркиз окажется прав в своих предположениях. Потом провела пальцем по моей шее, отчего все мое тело пришло в трепет.

— Прикосновение женщины волнует тебя, не правда ли? — прошептала она мне на ухо. — Хочешь овладеть искусством обольщения, чтобы наслаждаться этими прикосновениями, когда только пожелаешь?

Я смущенно кивнул.

— Каждая женщина, какой бы красивой и недоступной она ни казалась, жаждет любви и внимания. Если ты выкажешь ей восхищение, которого ей так не хватает, она будет твоя.

— И как же мне выказать ей свое восхищение?

— Так, как ты сделал это вчера вечером — когда подхватил мой кубок и посмотрел мне в глаза. Покажи ей, что она для тебя важнее всего на свете, восхищайся ее красотой, говори ей нежные слова, выслушай ее…