— Забирай, и проваливайте отсюда. И пусть любая дорога приведет тебя в Иркаллу!.. — с ненавистью прохрипел он.

— Только лошадей и припасы наши тоже верни? — хмыкнул Эш. — А то туда, куда ты нас послал, мы пешком-то не скоро доберемся.

Глава смерил Эша ненавидящим взглядом. Он был намного старше, больше и выше юноши, который сейчас диктовал ему условия. И, казалось, его просто выворачивало от необходимости идти ему на уступки.

— Если бы ты не спас дочь моего младшего брата… — прохрипел он, пытаясь хоть как-то оправдаться в собственных глазах.

— И что бы ты тогда сделал, охотник? — ответил Эш, с вызовом глядя ему в глаза. — Приказал своим людям обнажить мечи против стигматика?..

Шевельнув злыми желваками, глава отвернулся к своим людям.

— Эй! Приведите их лошадей и сумки захватите!.. — крикнул он.

— Ты хороший человек, — негромко сказал ему Эш, смягчившись. Ветер затих в его пальцах.

— И воин мудрый… — продолжил со вздохом парень. — Мне правда жаль, что так вышло. Надеюсь, мы хотя бы лагерь вам не очень разнесли…

Глава с угрожающим лицом хотел было что-то ответить, но тут его взгляд упал на стигму на груди Эша.

— Я спросить тебя хочу… — проговорил он, разглядывая красное древо. — Откуда у тебя этот знак, оскверненный?.. И почему он неправильный?..

Эш нахмурился.

Опустив глаза на стигму, он спросил:

— Почему это неправильный? И у кого еще ты мог его видеть?..

Глава повернулся к растерзанному стражу. И молча указал на него пальцем.

— У него.

— Покажи мне, где, — загорелся Эш. — Я хочу увидеть!..

— Да?.. — прищурился воин. — И все, чего ты хочешь, ты конечно же должен непременно получить? Просто на том основании, что твое тело — вместилище мерзкого духа?.. — выпалил тот.

От его слов Эш вскипел.

Эта штука хотела убить его, и судя по всему, не просто так. А еще где-то на ней точно такое же клеймо. И он просто обязан узнать!..

Эш уже открыл было рот, чтобы выпалить что-то сгоряча, но тут вдруг вспомнил слова ворона.

«Всего лишь пара вопросов, всего лишь пара ответов. А рисунок твоего будущего изменился… Только что из-за нового знания ты выронил из своей судьбы человека, с которым должен был пройти бок о бок часть пути…»

Если бы Эш не знал о том, что ловчий хотел убить именно его, стал бы он так настойчиво требовать ответ на свой вопрос? Ведь если хрупкий мир, поддерживаемый с таким усилием с обеих сторон, вдруг даст трещину, это ничем хорошим не кончится. И разменной монетой мог оказаться кто угодно: и Хэн, и все еще страдавший от эха Ларс.

Никого из них он терять не хотел.

Поэтому Эш прикусил свой язык.

Тем временем воины привели трех коней с набитыми переметными сумками.

Развязанный Хэн взгромоздился в седло сам, Ларсу пришлось немного помочь. Потом Эш запрыгнул на Полудурка и подобрал поводья, собираясь ехать.

Но мысль о древе его не оставляла.

— Ты можешь хотя бы сказать, почему назвал мой знак неправильным?.. — крикнул он напоследок главе.

Тот усмехнулся.

— Потому что у тебя тринадцать ветвей! А должно быть двенадцать!..

Эш благодарно кивнул воину и, поддав пятками мерину под бока, подъехал к отсеченной части стража, в которой застрял его нож. Забрав оружие, он вернулся в седло, и все трое поехали прочь от лагеря.

«Это правда? Ветвей должно быть двенадцать?» — спросил он у ворона.

Но дух молчал.

В самом деле, все вокруг крутилось вокруг числа «двенадцать». Двенадцать месяцев в году, двенадцать лет в цикле, и великих акад тоже было столько же. Как и правящих великих родов.

Но, с другой стороны, сейчас должна родиться тринадцатая акада. Может, из-за этого изменилось число ветвей?..

Он вспомнил, что еще та жуткая вдовица говорила про тайну двенадцати и одного.

Эш чувствовал, что все это как-то связано, но как именно — пока даже представить себе не мог.

— Эй, ворон… — проговорил вдруг Ларс, вырывая Эша из его размышлений. — А ты повзрослел…

Не удержавшись от улыбки, Эш фыркнул.

— Ну, раз у тебя развязался язык — значит, дело пошло на поправку.

Крыс усмехнулся обескровленными губами.

— Я бы не был так уверен, — проговорил он.

На Ларса и правда было жалко смотреть. Он выглядел так, будто его кто-то долго пинал подбитыми сапогами.

— Штош с вами эти духи-то проклятые делают, — вздохнул Хэн.

Крыс неприязненно покосился на кузнеца.

— А я на своего духа не в обиде, — неожиданно заявил Ларс. — Он дал — он и взял. Имеет право… А вот ты — дело другое…

— Не начинай, — одернул его Эш. — Мы только что из одной драки ноги едва унесли, а ты уже другую заводишь.

Ларс с хитрым прищуром взглянул на Эша, улыбаясь лучистыми морщинками вокруг глаз.

— Нет, ну ты погляди. Малой-то в роль начальника по самую гарду вошел — теперь только пинком вытаскивать…

— Уж не твоим ли? — зыркнул на наемника Эш.

Тот невесело рассмеялся.

— Эээ нет, я так высоко ногу сейчас не задеру, да и лениво. Пинать тебя теперь будет жизнь. Каждый раз будет пробовать, из какого металла ты сделан…

— Как будто до этого она меня по голове гладила, — усмехнулся Эш.

— Да она-то тебя не гладила, да ты воспринимал все иначе. К примеру, вот сними пацану штаны и высеки на заднем дворе. И что будет? Он сопли утрет и пойдет с приятелями рыбу ловить. Ну и шут с ним, что присесть нельзя — стоя тоже хорошо ловится. Понимаешь? А сделай то же самое с нашим почтенным Хэном — и ты поутру его из петли уже холодным вынешь.

— Чтож ты меня в каждую бочку затычкой-то делаешь, — насупился кузнец. — Ну, опростоволосился малость, с кем не бывает?..

— Вот! — поднял палец крыс. — Я еще только на словах предположил, а он уже себя жрать начал. Не то чтобы я сильно расстраивался по этому поводу, но суть-то в том, что в зрелости каждый из нас становится каннибалом. Мы и других жрем, и себя не жалеем. Так что держись, ворон. Раньше бы отряхнулся и пошел, а теперь каждая промашка будет как кость в горле. В особенности, если она будет стоить кому-нибудь жизни. Да хоть того же кузнеца, к примеру…

— Сперва в голоштанники меня записал, а теперь и вовсе определил в покойники? — рыкнул Хэн, скалясь, как нашкодивший пес при виде хворостины.

— Угомонитесь оба, — нахмурился Эш. — Другими словами, с твоей точки зрения зрелость — это когда готов жрать себя за промахи?..

— Нет, — буркнул крыс, опираясь рукой о высокую луку седла. — Зрелость — это когда берешь на себя ответственность. Причем даже за тех, за кого по идее ты отвечать-то вроде как и не должен..