Дома Умник решил преподнести месье Крокролю сюрприз. Просунул голову крольчихи в дверь и воскликнул:

— Ку-ку!

Месье Крокроль насторожился.

— Что такое?

— Это мадам Крокроль, — сказал Умник, плотно закрывая за собою дверь.

— Что?! Она же игрушечная!

Умник с удивленным видом взглянул на крольчиху и запустил ее лететь вверх тормашками. Она шлепнулась в угол на другом конце комнаты. Месье Крокроль засмеялся, Умник тоже. Ну и дура эта тряпичная крольчиха!

На следующее утро Корантен проснулся в жутком настроении. Накануне он решил бросить курить. На кухне он выгреб из холодильника остатки паштета, сыра и колбасы и уселся за стол, едва взглянув на Умника, который лопал печенье, макая его в апельсиновый сок. Корантен нарезал хлеб, намазал ломти маслом, пришлепал сверху кусочки сыра и колбасы, налил себе большую чашку кофе и принялся поглощать все это, не жуя и едва успевая дышать.

— Хрым-хрым, — сказал сидевший по другую сторону стола Умник.

— Что «хрым-хрым»?

— Так свинка делает: хрым-хрым!

Никто еще не говорил Корантену, что он чавкает, как свинья. Он медленно отодвинул тарелку и, сверкнув глазами, сказал:

— Твое-то какое дело?!

За последнее время Корантен прибавил еще парочку килограммов.

Сентябрь выдался солнечным, и Беатрис все время изнывала от жары, особенно после уроков. Высоко задрав голые руки, она подбирала волосы резинкой, чтобы дышал затылок, а Клебер смотрел на нее и блаженно улыбался.

Захра в тот день, проходя мимо, обожгла его презрительным взглядом.

Клебер очнулся и окликнул ее:

— Пошли с нами, а?

Захра посмотрела на него, на Беатрис.

— Нет уж, спасибо.

И пошла дальше, прижимая к груди рюкзак.

— Вечно она выпендривается, — сказала Беатрис. — Пойдем пройдемся. Или у тебя опять нет времени?

Клебер всегда спешил.

— Боишься, что братец пожар устроит?

Клеберу не нравилось, как Беатрис говорила про Умника.

— Пойдем к реке, — предложил он. — По дороге поболтаем.

Болтала Беатрис без умолку и все об одном: об одноклассниках и одноклассницах. Причем все мальчишки у нее были тупицами, а все девчонки — уродинами. Клебер ее не слушал, он думал, можно ли взять ее за руку. Когда дошли до набережной, он почти решился обнять ее за талию, жаль, рюкзак помешал.

— Ты не согласен? — спросила Беатрис.

— Да-да, согласен, — ответил Клебер, хотя все пропустил мимо ушей. — Спустимся вниз?

Он надеялся, что там, внизу, осмелеет. На скамейке целовалась влюбленная пара.

— Присядем?

Они сняли рюкзаки и положили их у ног. Одной помехой меньше.

— Что ты думаешь о Захре? — спросила Беатрис.

— Она славная.

— У тебя все славные! А что она на тебя пялится томными глазищами, как влюбленная треска, — это ты заметил?

Клебер задохнулся и онемел, как та самая треска.

— Жалуется, у нее отец строгий. Будешь строгим, когда дочке самой неймется.

Клеберу вдруг захотелось домой, в компанию месье Крокроля.

Но Беатрис продолжала:

— А тебе такие нравятся?

И придвинулась к нему вплотную. Похоже, у него перехватили инициативу.

— У всех мальчишек одно на уме: какие у тебя бедра, какая грудь… Будто на детали тебя разнимают. Гадко это, противно, понимаешь?

Клебер замямлил, что совсем не все… бывают, спору нет, помешанные на этом деле… но многие ценят и романтические отношения… А под конец судорожно вздохнул и сказал:

— Ладно, мне пора домой. А то брат будет беспокоиться.

Он подобрал рюкзак и отлепился от Беатрис. Оба встали. «Надо ее поцеловать», — подумал Клебер. Его мужское достоинство было задето. «Сосчитаю до пяти и… Раз, два…» На счет «три» Беатрис сама его поцеловала. Ему осталось только обнять ее и ответить на поцелуй.

— Видишь, и ты такой же! — сказала Беатрис и оттолкнула его.

На мосту они разошлись в разные стороны. Клеберу казалось, что в живот ему вонзили острый нож.

— Умник! — закричал Клебер, врываясь в комнату.

Умник — он сидел на полу — задрал голову:

— Кто за тобой гонится?

Клебер едва переводил дух.

— Солдатик? — Умник вскочил на ноги. — У меня есть нож!

— Ладно-ладно. У меня тоже, — сказал Клебер и рухнул в кресло. — Есть все, что нужно… вроде бы…

Он закрыл лицо ладонями.

— Ты что, умер? — тихонько спросил Умник.

Ответа не последовало.

— Ку-ку…

Плюшевые уши защекотали Клебера по рукам.

— А, это ты, Крокроль… — он ласково погладил кролика.

— Месье Крокроль! — поправил Умник.

Клеберу было необходимо выговориться. Он посмотрел на брата.

— Знаешь, я поцеловался с девчонкой. С Беатрис, ты ее видел на дне рождения Корантена.

— Она злая, — выпалил Умник так быстро, что Клебер даже удивился.

— Да нет. Просто она…

Клебер задумался, как сказать. Деспотичная? Хищная? Агрессивная? Для Умника такие слова не годятся.

— Она хочет быть главнее всех. И я не знаю, что делать. Я как будто уже… не мужчина…

Клебер невольно усмехнулся — ну и сказанул! Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Умник постоял около него и шепнул сам себе:

— Уснул…

Он отошел от брата, снова сел на пол и стал играть. Взял за талию тряпичную крольчиху и сказал:

— Это мадам Крокроль. Она пришла к месье Крокролю. Тук-тук! Войдите!

Он говорил за обоих: тонким, но серьезным голосом за месье и совсем писклявым, слащавым — за мадам.

— Привет, Крокроль.

— Месье Крокроль.

— Мне можно без «месье», потому что я главнее всех.

— Ты некрасивая. У тебя нет крантика.

— Нет, есть! Просто его не видно, он под юбкой. И он побольше твоего.

— Неправда!

— Правда!

— А вот и нет!

— А вот и да!

— И они подрались, — сказал Умник своим голосом и устроил потасовку между кроликом и крольчихой.

Клебер открыл глаза.