ночи, так как площадь Храма Христа Спасителя, Большой Каменный мост и набережная со стороны Храма были освещены от самой первой электростанции в Москве, построенной в 1883 году на территории Винно-Соляного двора (в районе современной ул. Серафимовича). А для иллюминации Кремля по случаю коронации Александра III в том же году была построена временная электростанция на Софийской набережной.

В сооружении Храма кроме Тона участвовали архитекторы А.И. Резанов, А.С. Каминский, СВ. Дмитриев, В.А. Косов, Д.И. Гримм, Л.В. Даль, а также мастера каменных дел - Корнелий Абросимов, Матвей Филиппов и мастер «золотая голова» - Рябов, помогавшие архитектору Тону в затруднительных случаях. Возведение Храма стало своеобразной школой мастерства, где проходили практику многие молодые живописцы и зодчие.

Каждый приезжий считал своим долгом побывать в этом Храме. А во время первой мировой войны со всей страны приезжали в Храм родные погибших, чтобы отслужить панихиду и на его стенах написать имя погибшего, год рождения и день гибели. И удивительно, что никто им не запрещал, не препятствовал и не отмывал стены от надписей.

Храм Христа Спасителя являлся священной памятью о героях - победителях в Отечественной войне 1812 года, в чем и состояла его главнейшая ценность…

ГЛАВА 4

ВЗРЫВ

Как-то проходя близ Храма, Вадим заметил на главном куполе несколько человек, привязанных канатами и сидевших на подвешенных досках, словно на качелях. Они разрезали и снимали с купола позолоченные листы медной кровли, передавая их через люк внутрь купола.

А через две недели он увидел на куполах металлические ребра ажурной обрешетки с раскосами, образующими полусферы сводов, которые напоминали богатырские шеломы. Они заканчивались крестами. И в тот же день он увидел печальную картину, оставившую неизгладимый след в его сердце. Во Всехсвятском проезде стояла грузовая автомашина. Толстый канат одним концом был прикреплен к большому кресту главного купола Храма. Другой конец был привязан к автомашине. Шофер дал задний ход, приближаясь к Храму. Затем, переведя рычаг на полную мощность, ринулся вперед. Машина, взревев, рванулась, как тетиву, натянула канат, задрожала, подняв заднюю часть кузова вверх. Задние колеса ее, оторвавшись от земли, с огромной скоростью вращались. Опешивший шофер сперва растерялся, потом, выключив мотор, вылез из кабины, отер со лба пот и стал проверять автомашину и крепление каната.

Прохожие, наблюдавшие все это, крестились, плакали, шептали проклятия, а крест спокойно возвышался на своем месте невредимый, несмотря на то, что его несколько дней подпиливали рабочие-верхолазы.

Через четверть часа после осмотра шофер приготовился повторить операцию. На этот раз он увеличил скорость, чтобы добиться своего - свалить крест. Опять мощный рывок, машина, разогнавшись и натянув канат, подняла зад вверх и тут же с грохотом встала на все четыре колеса, а крест даже не пошатнулся.

Через некоторое время подогнали еще одну автомашину. Их поставили одну за другой на одной оси, связав между собой. Вся операция повторилась. На этот раз крест поддался, согнулся, но не сломался и не упал. Ошеломленные шоферы после грубой перебранки и обычного перекура решили загрузить автомашины камнем и кирпичом и вновь повторили все сначала. Теперь сила рывка тяжело груженных автомашин сделала свое дело - крест сломался. Падая и скользя по ребрам и переплетам каркаса купола, издавая скрежет и лязг, высекая каскады искр, крест свалился наземь, поднял столб пыли и зарылся в ней, как ненужный железный лом.

Щемящей болью отозвалось в душе Вадима это печальное зрелище. Он видел студентов с блокнотами и карандашами, зарисовывавших ажурные переплетения кружевных железных ферм куполов, рабочих, сбрасывавших с хоров на пол толстые книги в чудесных золоченых переплетах из библиотеки Храма и грубо выламывавших великолепные мраморные горельефы композиционных скульптур, разбивая на куски плиты пола, сложенного из голубого мрамора, Лабрадора и красного кирпича.

Вадим обратил внимание прораба на безобразную погрузку книг, затем спросил, куда их увозят и что будет с уцелевшими горельефами.

- Часть горельефов отправят в запасники, некоторые, как слышно, собираются использовать, остальные - разбитые - отвезут в Хамовническое болото на свалку, а книги сдадут в лучшем случае в Елоховскую церковь.

- Что значит «использовать»?

Прораб усмехнулся и поковырял пальцем в ухе:

- Болтают, будто бы для украшения дачи известного деятеля с тросточкой. Но… я ничего тебе не говорил!

«Неужели так будут использовать? - недоумевал Вадим. - Уж лучше бы тогда, как предлагал Флегонт Морошкин, поставить скульптуры Пересвета и Осляби при входе в рабочую столовую.

А что будет с художественными картинами, написанными на стенах Храма? Среди них ведь есть произведения кисти великих художников: Сурикова, Семирадского, Маковского, Горбунова,

Прянишникова, Верещагина, Басова… Написаны они не только на религиозные сюжеты - есть картины на темы русской истории и старины, они представляют огромную художественную ценность!»

Эти размышления тогда навели Вадима на мысль о том, что многие сокровища из Храма во время «раздевания» его были похищены…

Взрыв Храма Христа Спасителя был назначен на первую декаду декабря.

Из кварталов, расположенных рядом с Храмом, жильцов временно переселили в другие дома. Неподалеку от Храма, во дворе одного из домов жилого квартала, расположенного между Ленивкой и Всехсвятским проездом, в глубокой траншее были установлены специальные сейсмографические приборы для записи силы взрыва и возможных колебаний почвы.

Зная, что остались считанные дни существования Храма, Вадим Мостовиков решил последний раз взглянуть на него не через оконное заледенелое стекло, а с берега реки Москвы.

Лучше всего Храм смотрелся издали, с Берсеневской набережной. Он стоял за рекой на приподнятом ступенчатом подиуме и был хорошо виден целиком, во всем объеме.

Вечерело. Мороз заметно усиливался. Черная полынья на стрежне Москвы-реки подернулась ледяной пленкой. Она багрянилась от заката, походила на застывающую кровь. Вокруг нее прыгали, каркая, вороны.

Теперь вороны ночевали в полуразрушенном Храме. Может быть, они чуяли каким-то образом, что находят там пристанище в последние ночи.

Пока Вадим шел по Берсеневской набережной в сторону «Стрелки», он ни разу не посмотрел на Храм. В лицо бил резкий холодный ветер. Мысли набегали неприятные. Только приблизившись к заранее намеченному месту на берегу, неподалеку от древних палат думного дьяка Аверкия Кириллова, он повернулся к Храму лицом и увидел его во всем величии.

Вадим предполагал, что Храм будет в еще более печальном виде, чем он видел его неделю назад. Но Вадим ошибся - обреченный Храм стоял в неописуемой, сказочной красе!

Остов куполов заиндевел, и потому сферический железный каркас казался ажурным серебряным сплетением. Догорающая заря покрыла белые стены нежной сиреневой акварелью. Из-за того, что Храм