– Нельзя, голубушка, никак нельзя, – вздохнула Степанида. – И проблема мне ее понятно, да только такого пути для нее нету. Зелье-то это может убить, такой они силы. В отличие от тебя, у подруги твоей душа на месте. И именно душа может не вынести мощи зелья и вылететь разом. Да и не для любви рождена твоя подруга, – огорошила она меня в заключении.

– А для чего же?

– А вот этого я тебе не скажу. Не положено, да и не время еще. И ты ей ничего не говори. Не поймет, это точно, а поссориться можете.

От Степаниды я отправилась прямиком на тот утес, с которого вел спуск к реке. Почему-то это место казалось мне самым подходящим для предстоящей миссии. Я слабо представляла, что буду делать и как, но твердо намеревалась добиться результата.

Какое-то время я смотрела на бурлящую реку с высоты птичьего полета. Сейчас она казалась еще опаснее, чем тогда, когда увидела ее впервые. Но страшно мне не было.

Я подошла к самому краю. Я ощущала себя птицей – вот взмахну руками, расправлю их, как крылья, и запарю в воздухе, свободная и счастливая. Эйфория меня переполняла, выплескивалась через край. Хотелось кричать, смеяться, бежать куда-то, а лучше лететь… Я понимала, что все это действие зелья, но усмирить порывы была не в состоянии. Наверное, так чувствует себя буйно помешанный. Или таким видят его со стороны. Скорее всего, и я сейчас, стоя на краю утеса, была похожа на такую.

Все-таки сработала природная осторожность, и я отступила от обрыва, а потом подняла глаза к небу. Их я должна просить – грозовые тучи, чтобы повременили, не проливались на землю.

– Остановись, гроза, прошу тебя! – отчетливо произнесла я. – Задержи ветер и воды на несколько дней, не поливай землю. Солнце, – проникла я мысленным взором дальше облаков, – выходи, родимое. Обласкай землю еще разок, дай летнего тепла. Еще не время уступать тебе права, еще трава зеленеет и птицы тоскуют по твоей щедрой душе. Дайте мне два дня, чтобы совершить ритуал посвящения. А после не испугаюсь я ненастья, приму его, как должное.

Я и сама не понимала, откуда взялись эти слова, почему я считала их правильными. Только в этот момент росла в моей душе уверенность, что прислушаются ко мне стихии. И разлом молнии был тому подтверждением. Она прорезала небо, и тут же громыхнул гром. Да так громко, что я невольно зажала уши. Налетел сильный ветер и принялся разгонять тучи. Я видела, как они уплывают и скрываются за горизонтом, и вот уже выглянуло солнце, окрасив небо в нежно-голубой цвет. И тут же над рекой всплыла радуга. Я поняла, что это для меня, что так приветствуют меня стихии, принимают в свою компанию.

– Спасибо вам! – тихо промолвила я, глядя никуда и во все стороны одновременно. – Никогда я этого не забуду и всегда буду благодарить вас.

В Катином доме царил переполох.

– Ты где была? – накинулась на меня Арина. – Мы с ног сбились, ищем тебя.

– Мир, ну ты правда, хоть бы предупредила, что уходишь, – осуждающе поддакнула ей Катя. – Знаешь, как страшно? Проснулись, а тебя нет. Маме вон даже с сердцем плохо стало.

Я испытала мимолетную неловкость, которую тут же вытеснила уже привычная эйфория. Впрочем, мига мне хватило, чтобы извиниться перед всеми.

– Зато, смотрите, какую погоду я вам принесла? – указала я на распахнутую дверь, на залитый солнцем огород.

– А батюшки! А ведь и правда!.. – Катина мама уже не стесняясь перекрестилась. – Ведь только же сверкала молния.

– Это ты? – спросила меня Катя через время, тайком ото всех.

– Так надо, кивнула я. Мне Степанида сказала.

– А про меня ты у нее не спрашивала? – залилась Катя краской.

– Нет, Кать, забыла, – соврала я и заметила, как она огорчилась. Но лучше так, чем внушать ей ложную надежду. И уж во всяком случае, я не могла сказать ей правды.

Весь следующий день я провела, как на иголках. Все время хотелось вскочить и куда-то бежать, что-то делать. Арина, обрадовавшись чудесной погоде, с утра умотала на целый день. Впрочем, на прогулку она отправилась не в одиночестве, а с тем самым парнем, с которым познакомилась тут на празднике. Я правда, не помню, рассказывала ли она мне что-то, про то что поддерживает с ним отношения после нашего отъезда. Но скорее всего нет, да и я была в таком состоянии, что не до рассказов о чужом счастье мне было. А Арина так и вовсе была все время занята мной. Ох и хлебнули же мы с ней лиха. Сейчас я вспоминала об этом с улыбкой, временами, впрочем, становившейся горькой. И все равно, огромное ей спасибо за поддержку. Всем бы таких подруг иметь – верных и заботливых.

Катю мама припрягла по хозяйству. Я тоже попыталась предложить свои услуги, но меня выставили и из кухни, и с огорода. Стало даже немного обидно. Ладно, раньше я была немощная, но сейчас-то… Хотя, с момента моего чудесного превращения тетя Света меня явно сторонилась. Если я и ловила на себе ее взгляды, то мимолетные и полные сдержанного недоверия, словно она не знала, чего от меня можно ожидать. А положа руку на сердце, я и сама не знала. Вот, например, сегодня, мучимая бездельем, я вышла из дома и направилась, куда глаза глядят. И как вы думаете, куда я пошла? В лес! В голове зародилась безумная идея – отыскать то место, где мы с Булатом любили друг друга.

Вот оно – то дерево, на которое Булат привязал косынку, что стала жертвой шаманского ритуала. На глаза навернулись слезы умиления от воспоминаний, как нежно он это сделал. Я даже снова почувствовала его прикосновение к своей руки. Тогда он первый раз дотронулся до меня. Тело отозвалось на воспоминания мучительной негой.

Я пошла дальше и без труда нашла тот папоротник, что зацвел в полночь на Ивана Купалу. Я присела и, как тогда, погладила нежные лепестки. Тоска затопила то, что осталось во мне вместо души. Прошло всего два месяца, а как изменилась моя жизнь. Словно пролетело столетие, и я стала другая, по-новому смотрю на мир.

Что-то коснулось моих волос, будто легкий порыв ветра всколыхнул их. Я оглянулась и увидела Булата. Он стоял совсем рядом, за моей спиной.

Глазам своим не верила – неужели это действительно он? Или мое больное воображение так неудачно пошутило?

Я встала и дотронулась до его груди. Теплая, живая… Ладонь моя прижалась к ней, и уже никакие силы не смогли бы ее оторвать. А взгляд тонул в глазах Булата. Как он смотрел на меня! Грусть, отчаяние, сожаление, желание… Целый букет противоречивых чувств сейчас плескался в его глазах.

Булат накрыл мою руку своей, прижал ее к груди еще крепче. Какая у него горячая ладонь! Я плавилась… тело погрузилось в озеро страсти, и я тонула в нем. В ногах появилась слабость, и я уже с трудом удерживала вертикальное положение.

Булат прижал меня к себе. Он сделал это так порывисто, словно тоже едва сдерживал себя. Его губы накрыли мои, и время замерло вокруг нас. Это мой мужчина! – кричало все внутри меня. Я люблю его так, что становится страшно. Ради единственного поцелуя я готова умереть на месте, прямо сейчас. Вся моя сущность сосредоточилась на его губах – нежных и требовательных одновременно. Наше дыхание стало единым целым, перетекая друг в друга. Я прижалась к нему теснее, зарылась в объятья, наслаждаясь его близостью и переполнявшим меня счастьем.