— Ты должен мне трусы, — произнесла, когда смогла говорить.

— А ты мне оргазм.

Мне стало стыдно. Невооруженным взглядом видно, что у него на двенадцать часов и, судя по болезненному стону, когда сжала член, очень давно так.

— Пойдешь завтра на свидание со мной?

— Завтра? — я была разочарованна.

Костя хмыкнул, по-мужски так, самцово. Знал, что хочу его. Но ведь и сам хочет. Ладно, подождем «завтра».

Рабочий день был в самом разгаре, хотя мыслями я была в другом месте: пятница, вечер, любимый мужчина…

Я вернулась к себе после совещания и обнаружила красивую белую коробку, перетянутую красным кружевом. Внутри трусики и цепочка с застежкой на шею. Я взяла карточку и улыбнулась:

Зачет по трусикам:))

Думаю о тебе…

— Я тоже, — проговорила и прижала к груди карточку. Затем нахмурилась. Что за шум? — Вадим Александрович, что произошло? — спросила, увидев взвинченного босса.

Он убрал от уха мобильный и взглянул на меня тяжелым взглядом. Тревожно. Очень.

— Что? — тихо спросила.

— Ксения… — он сжал кулаки. — Константин Юрьевич сорвался с лесов, на стройке.

— Костя?..

— Я еду в клинику… — но я уже бежала. Я должна быть рядом. Что бы ни было, должна!

Глава 14

Ксения

Я вырулила из подземного паркинга и рванула вверх, в центр. А куда ехать-то? Нужно обзвонить больницы… От страха мозги совершенно не хотели собираться в кучу. Хорошо, что босс у меня не такой порывистый.

— Ксения, в первую университетскую езжай. На Большой Пироговской.

— Спасибо.

Он тоже ехал. Они с Костей не просто работали вместе, лучшие друзья. Вадим Александрович был обеспокоен, значит… Нет, с ним все будет нормально! Это же Потрясов! Он просто не может умере… Даже думать об этом больно. Но, что бы ни случилось, я рядом. Он мне так нужен. Любой. Главное, чтобы был.

— К вам доставляли Потрясова Константина Юрьевича? — бросилась к стойке регистрации приемного отделения.

— Минуточку, — женщина опустила глаза в монитор. — Тридцать шесть лет? С травмой головы?

— Да…

С травмой головы… Господи, пусть это будет не то, что подумала.

— Он в терапии на третьем этаже, но туда нельзя.

Я снова бежала. Я чертов Форест Гамп! Взлетела наверх, но что дальше? Где его искать? В какой палате? С учетом того, что мне вообще здесь нельзя находиться… Я сделала лучшее из возможного — принялась открывать каждую дверь.

— Костя? — заглянула в первую. — Потрясов? — позвала тихонько. В пятиместной застыла, разглядывая лица: кто-то читал, кто-то спал, а кто-то лежал тихо и только монотонное тиканье приборов сообщало, что пациент жив. — Костя! — удача наконец улыбнулась мне. Он был подозрительно тих. На Потрясова совсем не похоже. Он просто обязан открыть глаза, хитро улыбнуться и начать подтрунивать надо мной.

В палате больше никого, поэтому я взяла стул, присела и коснулась ладони. Теплая.

— Ну как ты мог! — всхлипнула я. — Какого черта ты туда полез! — я не знала куда, но туда ему точно не нужно было забираться!

Взяла его руку, ладонь раскрыла и прижалась щекой, затем поцеловала.

— Костя, я люблю тебя. Люблю… — посмотрела в закрытые глаза. Ресницы дрожали. Что же ты там видишь… — Если очнешься, кем хочешь для тебя стану. Только проснись…

— Так, — раздалось строгое, — что вы здесь делаете?

— Доктор, — прошептала едва слышно, — он придет в себя?

Врач, сузив глаза, смотрел на меня скептически. Как на умалишенную.

— У него, конечно, есть легкое сотрясение, ушиб и растяжение связок, но от этого не умирают.

— То есть он не в коме?

Доктор отрицательно покачал головой. Я перевела убийственный взгляд на Потрясова. Ну все, хана тебе!

Костя приоткрыл один глаз, затем второй и улыбнулся широкой плутовской улыбкой.

— Привет, Русалочка.

— Мерзавец! — я не сдержалась, больно ущипнула его за плечо.

— Ау! Ну я ж реально пиз… — прикрыл рот ладонью, исправляясь: — Упал со второго этажа. Меня жалеть нужно.

— Да я тебя!..

— Можно?

Я обернулась: в дверях с наброшенным на плечи белым халатом стоял Вадим Александрович.

— Живой?

— Только ее молитвами, — Костя взял мою руку, к губам поднес и пощекотал пальчики. Сволочь с дурацкий шутками, но невозможно злиться на него долго. Такое облегчение накатило, что даже ругать за притворство не буду. Правда, я в любви ему призналась, и он слышал…

— Тогда слушай внимательно: я отстраняю тебя от работы до полного выздоровления, а когда выйдешь лично приму экзамен по технике безопасности. Понял?

Костя кивнул, чинно и благородно. Мы все переволновались. Босс тоже. Сильно.

— Можно вас?

Вадим Александрович ушел с доктором, а Потрясов меня на себя уложил.

— С ума сошел? — возмутилась я.

— Ты обещала быть послушной девочкой, — шепнул без шуток, горячо и властно. Он все слышал и запомнил каждое слово.

— Не было такого.

— Ты сказала, что будешь, кем угодно.

— Ты услышал самое важное, — улыбнулась, а внутри горькой печалью резануло. Костя вычленил главное для себя…

— Нет, — он обхватил мое лицо, — не самое.

Во взгляде что-то дикое, неприрученное, новое.

— Ксюша моя… Русалочка… Рыжуля…

— Молодые люди, — снова врач, чтоб его! Нет, он молодец, лечит людей, но лучше бы он сейчас пошел подальше, — не дома же. У нас койки одноместные. Снимите номер, — затем так ехидно улыбнулся. — Но не сегодня.

— Почему? — искренне недоумевал Костя.

— Потому что вы у нас на ночь останетесь.

— Не-ее, — протянул Потрясов и резко вскочил. Потом станцевал странный танец.

— Это что? — мы с врачом произнесла это одновременно.

— Пасодобль.

— Вам бы в псих-неврологическое наведаться, — сухо заметил врач.

— Нет, мне домой нужно. Клянусь не перенапрягаться.

Я молчала, сидя на больничной койке, пока Костя решал судьбу сегодняшней ночи. Я готова в принципе и здесь остаться, правда, кто ж мне позволит.

— Ладно, — согласился врач, — буйных лучше выписывать. Во избежание, как говорится.

— Отвезешь? — обаятельно улыбнулся мой мартовский кот.

Мы приехали к нему на Остоженку. Большая квартира в клубном доме, но не грубый мужской лофт, а вполне себе стильно и уютно. Сдержанно, но изысканно.