освобождено 3 072 человека, т. е. 4 человека на 1 000 призываемых. Герцентшейн за 1879–1882 гг. также говорит о 4,03 освобожденных на 1 000 призываемых. Игнатьев за 1884–1888 гг. установил лишь 1,9 освобожденных на 1 000 призываемых[70], но в это число не вошли отправленные на испытание. В 1908 г. было освидетельствовано 679 266 призываемых; из них психически больными оказалось 1 845 человек, т. е. 2,62: 1000, но, кроме того, 25,1 % всех призываемых были зачислены — в ополчение второго разряда вообще по болезням или же получили отсрочку, или были отправлены на испытание; среди последних, вероятно, было немало психически больных.

Что касается заболеваемости в самой армии, то краткий отчет о санитарном состоянии русской армии за 1911 г.[71] говорит о 704 случаях психических заболеваний, что составляет 0,58 случая на 1 000 человек состава.

Те же отчеты о санитарном состоянии армии за ряд лет приводят такой процент заболевших психически на 1 000 человек списочного состава армии: 1904 г. — 0,6; 1905 г. — 0,6; 1906 г. — 0,7; 1907 г. — 0,7; 1908 г. — 0,6; 1909 г. — 0,64; 1910 г. — 0,57; 1911 г. — 0,58; 1912 г. — 0,69.

В 1912 г. из 866 болевших психозами воинов органические болезни мозга имели место у 425 (уволено 137, умерло 120). Помимо психозов, эпилепсия отмечена у 566 (уволено 328, умерло 2), истерия — у 3148 (уволено 858 человек). Самоубийством в 1912 г. покончило 84 офицера (1,57 %) и 415 нижних чинов (0,32 %).

В отчете 1911 г. приводятся интересные сравнительные данные с армиями других стран. Оказывается, что в США (1908) на 1 000 человек списочного состава армии психически больных было 1,6, в Германии (1909) — 1,3, в Англии (1910) — 0,7.

В русской армии впервые было обращено внимание на специальную организацию психиатрической помощи на фронте во время русско-японской войны 1904 г. Организовать эту помощь пришлось уже во время военных действий, но почти в самом начале войны; 2 апреля 1904 г. при 1-м Харбинском сводном госпитале пришлось наскоро открыть небольшое психиатрическое отделение. Лишь в декабре 1904 г. Красным крестом был открыт специальный Центральный психиатрический госпиталь на 50 коек в Харбине (15 мест для офицеров и 35 мест для нижних чинов). Уполномоченным Красного Креста был назначен П. М. Автократов, заведующим госпиталем — Е. С. Боришпольский.

Характерно, что инициатива этой организации принадлежала не правительству, а общественным организациям. На фронт были посланы земские санитарные отряды. В мае 1904 г. в Харбине было открыто Временное медицинское общество на Дальнем Востоке, и уже 31 июля 1904 г. на заседании этого общества Шумков сделал доклад «Первые шаги психиатрии в русско-японскую войну», в котором сообщил о создании упомянутого нами временного психиатрического отделения. Среди выдвинутых им положений особенно интересно положение третье: «Психозами войны в тесном смысле слова можно было скорее назвать те душевные заболевания, которые развиваются вследствие травматических повреждений различных частей мозга огнестрельными снарядами»[72]. По мнению Шумкова, «других психозов, имеющих особые клинические картины, свойственные только военному времени, повидимому, не существует».

Интересно, что на том же заседании Боришпольский призывал всех хирургов точно описывать место очага поражения мозговой коры и наблюдающиеся при этом все неврологические и психиатрические клинические симптомы.

В том же Временном медицинском обществе 9 октября 1904 г. П. М. Автократов представил на рассмотрение общества план приспособлений, делаемых для Центрального психиатрического госпиталя Красного креста, причем сообщил, что комиссия в Петербурге под председательством проф. Анрепа в составе профессоров В. М. Бехтерева, Н. Н. Реформатского, М. Н. Нижегородцева и д-ра Добротворского решила, что душевных заболеваний на театре военных действий будет в полтора раза больше, чем в мирное время, всего около 1 500 случаев, почему Центральный госпиталь и развертывается на 40–50 коек. Общество по этому докладу указало на необходимость организации эвакуации психически больных с передовых линий.

Полевой приемный покой в армейском районе был открыт вначале в Мукдене, а после отступления от Мукдена в Гунчжулине.

III съезд психиатров считал необходимым иметь при каждом дивизионном госпитале специалиста невропатолога-психиатра.

Из Харбинского госпиталя психически больных воинов, уроженцев Европейской России, эвакуировали в Москву, а для уроженцев Сибири были организованы Красным крестом госпитали в Чите, Никольске-Уссурийском, Владивостоке. В Харбинском госпитале персонал состоял из 10 врачей, 10 фельдшеров, 4 сестер, 40 санитаров, 25 рабочих. Большая часть персонала находилась в разъездах, сопровождая эвакуируемых больных. В течение 1905 г. в Москву эвакуировалось 3–4 раза в месяц по 40 человек, а в 1906 г. было произведено шесть эвакуаций. Так как дорога длилась больше месяца, то в Омске при военном госпитале и в Красноярске Красным крестом были организованы этапные пункты по 10 коек на случай необходимости снять с поезда больного вследствие обострения болезни.

Общее число психически больных за время русско-японской войны в действующей армии Автократов определил в 1 900 человек, что, считая состав армии в 1 млн. человек, дает 1,9: 1 000. Во всяком случае точно известно, что всего эвакуировано было в Москву 275 офицеров и 1 072 нижних чина, в Читу — 63 человека, в Никольск-Уссурийский — 283 человека[73], во Владивосток — 50 человек; 232 алкоголика не были эвакуированы.

Относительно последних войн других стран имеются следующие данные о психической заболеваемости в войсках: в бурскую войну в английской армии она составляла 2,5 %, в испано-американскую войну в американской армии — 2,7 %.

Что касается клинической картины психозов в действующей армии, то, согласно докладам на X Пироговском съезде (Суханов, Ермаков, Станиловский) и на III съезде психиатров (Автократов, Боришпольский, Владычко)[74] было установлено, что во время войны наслаиваются один на другой все общеизвестные болезнетворные факторы: физическое утомление, климатические влияния, бессонные ночи, эмоциональные переживания; при этом соматические моменты (недоедание, недосыпание, ревматизм, дизентерия) имеют большее патогенетическое значение, чем эмоциональные моменты (Боришпольский). «Чем шире психиатрическая помощь в мирное время, тем меньше она на театре военных действий». Острые психозы составляли лишь 1/8 всех заболеваний. По Автократову, среди больных офицеров 35 % страдали алкоголизмом, 11 % — прогрессивным параличом, 11 % — неврастеническими психозами, 3,1 % — органическим слабоумием и 3,1 % — травматическими психозами. Среди больных нижних чинов было 28 % эпилептиков, 11 % алкоголиков, у 8 % имела место аменция, у 5 % инфекционные психозы, у 2,7 % органические, у 2,5 % дегенеративные психозы и т. д. «Эпилепсия появлялась иногда после боя у лиц, у которых в детстве были намеки на нее». И острые, и хронические психозы принимали нередко на войне депрессивную окраску (Шайкевич[75], Суханов[76]), содержание бреда захватывало военные события. О некоторых особенностях военных психозов, энергично протестуя против выделения специфически военных психозов, писали проф. Н. И. Мухин[77], А. Н. Бернштейн, В. Ф. Чиж[78].

Несмотря на