ходит так рядом. Ладно, старики, они уже пожили, но умереть в шестнадцать лет… В газетах ничего об этом случае не писали. Сплетням, с одной стороны, верить нельзя, а с другой (Соня не раз в этом убеждалась) – на пустом месте они не вырастают. Значит, что-то подозрительное было в Машиной смерти.

А ведь ещё несколько дней назад папа рассказывал, что Барышкин ищет дочь и сулит богатую награду любому, кто её обнаружит. Соня тогда промолчала, но себе в голове почему-то представила Машу в санях – что едет она с красивым офицером куда-нибудь в Петербург и улыбается оттого, что свободна. Уж больно Барышкин нравом суров, как с таким отцом жить?

А тут, выходит, никаких Петербургов и офицеров. Погибель одна.

Соня, шёпотом извиняясь, протиснулась между креслами и на цыпочках прокралась в соседнюю комнату. Прижалась к стене. Прикрыла веки. Перевела дыхание. Как же это всё необъяснимо и пугающе. И снова в первый день месяца.

Чьё-то лёгкое покашливание заставило девушку вздрогнуть и открыть глаза. Соня поняла, что сбежала из гостиной в малую столовую, где для предстоящего чаепития уже было накрыто. За столом в одиночестве сидела старуха Зубатова.

* * *

Зубатова считалась своего рода легендой. Сколько ей точно лет – не брался оценить никто. Вроде не так давно отмечали её девяностолетие? Или столетие всё же? Небольшая, сгорбленная, но всё ещё удивительно подвижная старушка пережила, кажется, пятерых мужей. Многочисленных её детей, внуков и правнуков разбросало по миру, но, казалось, бабку это обстоятельство ничуть не тяготит.

Жила Дарья Васильевна Зубатова одна, кроме немногочисленной прислуги (по большей части такой же древней, как и она сама), в своём особнячке. В деньгах, судя по всему, не нуждалась и в удовольствиях себе не отказывала. Да и какие удовольствия пожилой женщине нужны? Вкусно поесть да хорошо поспать. Вместе с этим шустрая старушка обожала всяческие вечера и приёмы и не пропускала практически ни одного мало-мальски интересного мероприятия. И откуда узнавала только? Удивительное чутьё. Едва где соберутся люди – Зубатова уже тут. Порой без приглашения. Но, к чести сказать, её никогда не прогоняли и не отказывали. Легенда всё же. Наоборот, считалось, что Дарья Васильевна на приёме – как своего рода свадебный генерал. Ест как птичка, зато много полезного рассказать может. Такая вот птичка-сорока, пусть и дряхлая.

Зато память прекрасная: всех известных персон и их родню до седьмого колена – и прошлых, и настоящих – перечислит с закрытыми глазами. Кто когда родился, женился и умер, где жил и куда уехал, кому бородавки выводили, а кто «французкой»* болел, и прочие совсем уж неприличные подробности. Ну, зачем, скажите, серьёзному генералу слушать, как он пятьдесят лет назад опростоволосился и упал в навоз, слезая с лошади? А старушка Зубатова к радости генеральских гостей и цвет штанов вспомнит, и даже кличку кобылы. Страшная женщина.

– Кто здесь? – старуха сощурилась, пытаясь разглядеть размытый силуэт.

– Добрый вечер, Дарья Васильевна. Это я, Соня. Соня Загорская, – Софья подошла к столу и села напротив.

– А, Сонечка! Здравствуй, милая. Как дела? Как семья?

– Всё хорошо, спасибо. А как ваше здоровье?

– Какое здоровье в мои годы, деточка. Потихоньку поживаю, пока Бог не прибрал. Чайком вот балуюсь, налей себе тоже.

Соня налила. Чай и вправду подействовал успокаивающе. Или Зубатова тому причиной? После зловещей истории в тёмной гостиной окружающая обстановка казалась такой безмятежной и умиротворяющей. Мягкое освещение, белая скатерть, сверкающие приборы, запах фруктов и пирожных. И Дарья Васильевна в старинном палевом платье представлялась родной и уютной бабушкой. Соня вдруг поняла, что проголодалась и потянулась к тарелке со сладостями.

– И мне, милая, возьми эклеров. Тут хорошие эклеры – мягкие, пышные. Мне-то уже грильяжей всяких не погрызть. Была Зубатова, да одна фамилия и осталась, а зубов-то и нет совсем.

Старуха зашлась в тихом булькающем кашле, который при некотором размышлении можно было истолковать как смех. Соня тоже улыбнулась:

– Зато чувство юмора у вас прежнее.

– Только оно, милая, и остаётся в нашу сумрачную эпоху.

– Что же в ней сумрачного, Дарья Васильевна? Войну закончили, с испанкой справились, революций – и тех у нас не случилось, не то, что в Европе. Неплохо живём вроде.

– Война – зло большое, но исправимое. И болезни проходят. А вот с другим злом бороться непросто.

– Вы о чём? Что за зло такое? – Соня поёжилась. Кажется, гнетущая атмосфера гостиной начинает просачиваться и сюда.

– Ясно какое. Диавол. Сатана. – Старуха откусила эклер и начала медленно пережёвывать.

Соне вдруг показалось, что Зубатова намеренно создала провокацию и теперь наслаждается произведённым эффектом. Не то чтобы девушка считала себя крайне набожной, но праздничные службы с семьёй исправно посещала. И Книгу Жизуса читала, разумеется. Но дьявола представляла себе как нечто абстрактное – незримое воплощение всех бед и несчастий. Старуха же говорила о нём, скорее, как о конкретном человеке, о чём Софья не преминула заметить.

– Разумеется, так и есть, – подтвердила Дарья Васильевна. – Я ещё не сошла с ума. Не демон с рогами, а вполне себе человек, просто натура у него дьявольская. Магический разлом помнишь в конце войны? Хотя, где тебе помнить, ты молодая ещё. Думаю, то бедствие Диавола и пробудило.

Не так уж давно та катастрофа и случилась – около трёх лет назад. Но об этом почему-то крайне скудно писали и старались не упоминать. Соня лишь знала, что после разлома война как-то сразу закончилась, а в Европе и Российской Империи практически исчезла магия.

– И кто он такой, этот дьявол? Что ему надо?

Разговор получался очень странный и какой-то мистический, но Соня решила подыграть старушке. Сто лет всё-таки или сколько ей там. В таком возрасте поверишь в любую чушь. Например, что аэроплан сотню человек в воздух поднимет или что плесенью можно победить инфекцию. Что же, подыграем.

– А что нужно Диаволу? Души. Вот он их и собирает.

– И много собрал?

– Слышу по голосу, тебе чудно́ это кажется. Думаешь, Зубатова совсем свихнулась на старости лет?

Соня покраснела, понадеявшись, что близорукая собеседница не заметит.

– Простите, пожалуйста, не хотела вас обидеть. Просто это всё звучит как… сказка, выдумка.

– Выдумка или нет, а Барышкина-младшая по-настоящему умерла. Слышала, небось?

– Да. Это ужасно, в таком возрасте. Но это же был тиф? Или разбитое сердце? Все разное говорят.

– Врут все, не верь никому.