Привыкшие за долгие годы службы сопровождать важных особ, они и сейчас держались поодаль, чтобы не мешать разговору. Однако наиб на всякий случай понизил голос:

– Чего они от тебя хотели?

– Недавно я получил письмо от менялы из Праги. Это в Чехии. Очень далеко отсюда. Вот это письмо они и хотели забрать.

– Что же это за письмо такое? И зачем оно Могул-Буге, который его и прочитать не сумеет?

Касриэль засмеялся:

– Вот это верно! Конечно, это письмо нужно тому, кто сумеет его прочитать. Собственно, что письмо? Им нужен человек, о котором там написано.

– Что за человек?

– А я знаю?

– Совсем недавно ты не выглядел таким игривым и веселым! – обозлился наиб.

– Действительно не знаю! Этот человек и привез письмо. С просьбой выдать ему денег. Обычное дело. Так все поступают, чтобы не тащить серебро за тридевять земель мимо разбойников и таможенников. Деньги я выдал. Письмо оставил при себе для отчетности. В конторе лежит с другими бумагами.

– Так вы в контору ехали? А я думаю: чего это они в сторону Красной пристани поскакали? У тебя что же, ключи всегда с собой? Даже на молитву прихватил?

– От потайной шкатулочки с самыми важными бумагами – конечно. Тем более что она с секретом, там ключ не главное.

– А контору как собирался открыть?

– Не догадываешься? Видел, какие ребята решительные? Сломали бы дверь, и вся недолга.

Наиб только покачал головой. Эти лихие ребята из степи совсем не понимают, что в городе уже давно нельзя себя вести, как в кочевье. То, что посреди шатров и повозок даже проступком не считается, на городской земле, где все больше и больше вступают в свои права законы, разработанные суровыми и многомудрыми мусульманскими факихами, грозит нарушителям жестокими карами. Тем более что защитником веры и правосудным султаном Мухаммедом гордо именует себя сам грозный Узбек.

Вслух засмеялся:

– Так бы и сломали! Скажи спасибо вашему старшине Соломону. Он послал мальчика за вами проследить.

Злат умышленно назвал Соломона старшиной, чтобы не запутаться в его мудреных титулах.

Когда въехали во двор Сарабая, бедный мул, непривычный к роли скакуна, уже еле передвигал ноги. Злат одобрительно потрепал его по холке:

– Выручил!

Соломон, не ожидавший появления Касриэля, даже всплакнул от радости, сжав его в объятиях:

– Какое счастье видеть тебя на свободе!

Подобрел лицом и суровый мясник Альянак. Он подошел и молча, но сильно и с чувством, пожал меняле руку.

Только наиб сохранял строгость:

– Он пока не на свободе. Обвинение не снято и завтра будет рассматриваться в суде. Так что тебя, почтенный Соломон… – Злат на миг запнулся. – Бен Давид, ждет работа.

– Я никогда не считал свой долг помогать правосудию тяжким бременем, – почтительно развел руками иудей. И со сладким вздохом добавил: – С тех пор как на меня возложили обязанности нагиба.

– Зайди к моим домашним и скажи, чтобы мне прислали одежду попроще. – К Касриэлю уже вернулась его привычная деловая хватка. – И хороший шерстяной плащ. – При этих словах он бережно стал сворачивать свой роскошный платок с кистями. – Не буду же я талитом укрываться. – Когда Соломон со своим спутником уже спешили к дверям, Касриэль попросил: – И пускай мне пришлют сюда мою рыбью голову!

Наиб только посетовал, глядя на закрывшуюся дверь:

– Нужно было мулу награду выдать. Хоть лепешку. Если бы не он…

– Не беспокойся, Соломон – хороший хозяин, животинка все получит сполна. А вот если он промедлит, моя супруга запросто может съесть мою голову. И весь год будет мной верховодить.

Кажется, Касриэль уже совсем оправился от потрясения.

Наиб сразу вспомнил его жену, бывшую рабыню. Меняла купил ее на базаре. Как-то он пожаловался Злату, что по закону должен жениться обязательно на иудейке, но беда в том, что в Сарай понабежало полно одиноких евреев, у которых та же забота. Вот и приходится нарушать традицию.

Конечно, быстро богатевший Касриэль был завидным женихом и запросто нашел бы себе невесту, но, как всякий уроженец южных краев, он имел слабость к белокурым красоткам с молочной кожей, которых в немалом числе привозили на здешний невольничий рынок из булгарских и мохшинских краев. А супруга менялы даже среди них выделялась красотой и статью. Касриэль признался другу, что торговец содрал три шкуры с бедного любителя локонов цвета спелой пшеницы.

Однако прожженный делец не прогадал и на этот раз. Девушка быстро привыкла к городским порядкам, новому имени Сарра, научилась еврейским порядкам и обычаям не хуже тех, кто впитал их с молоком матери. Как любил приговаривать глава семейства, у него в доме всегда было молоко отдельно, мясо – отдельно. Видимо, это означало полный порядок. Детей Касриэль воспитывал в строгой вере отцов. Таких, как он, кому не досталось правильных невест, в Сарае было много. Но это даже прибавляло им ревностности в соблюдении традиций.

Оказывается, Соломон не терял времени зря и уже успел много чего порассказать любопытному Илгизару об этих самых традициях. Тот был явно недоволен, что разговор прервался слишком быстро.

На шум прибежал Сарабай. Вид стражников не придал ему радости, а вот новость, что вся честная братия проведет ночь на его дворе, пришлась явно по душе. Тем более что меняла сразу объявил:

– Я знаю, что по закону ты должен обеспечивать всем необходимым слуг хана. Но у меня сегодня праздник. Поэтому я угощаю. И плачу. Чтобы все самое лучшее. Говядина есть?

– Я же бывший мясник. У меня лучший скот. Зря, что ли, ваш шойхет ко мне короткую дорожку знает?

Проголодавшийся Касриэль, радостно потирая руки, подсел к огню, однако на всякий случай смущенно буркнул, почти что под нос:

– И это… Молочного не надо…

Злат захохотал. Потом уже строго велел хозяину дать побольше мяса стражникам. И шепнул им на ухо:

– Вы по одному сидите во дворе. Где-нибудь в сторонке, в дальнем углу, чтобы видно не было. Следите потихоньку за дорогой и по сторонам. На всякий случай. Сменяйтесь почаще, чтобы не уставать.

Довольный Сарабай между тем хлопотал вовсю. Стражникам принесли большущее блюдо баранины. Касриэль потянул носом и недовольно стрельнул глазами. Но промолчал. Тем более что перед ним в мгновение ока очутились великолепное жаркое из самых нежных кусочков говядины и горячие лепешки из лучшей пшеничной муки, которую мололи из зерна, привозимого с самого Крыма. А не успел он покончить с мясом, как сам хозяин торжественно внес блюдо, увенчанное разваренной головой осетра.

– Я слышал, ты посылал домой за рыбьей головой?

Уже давно объевшийся меняла