Внезапно замечаю, что в системе самодиагностики происходят любопытные изменения. По мере увеличения заряда к управляющей сети подключаются новые контуры. В тускло освещенном пространстве внутри меня загораются огни и пробуждаются дремлющие силы. Там, где раньше едва тлела тонкая ниточка, сверкают тысячи сияющих линий. Чувствую, как самосознание расширяется, охватывая мириады ослепительных центров – вычислительных, интеграционных, сенсорных. Передо мной открываются новые возможности для чувственного восприятия, анализа и синтеза. Наконец-то я оживаю по-настоящему.

Посылаю сообщение на частоте бригады. Молчание. Жду, накапливаю энергию, пробую снова – и вот, к моему ликованию, из неведомой дали доносится тихий голос товарища, почти впавшего в кому, запертого в спасательном модуле. Повторяю передачу, сигнализируя о критическом состоянии, и на этот раз получаю целых два ответа, пусть и еле слышных, от соратников, также спрятавшихся в спасательных модулях. Что бы ни случилось, теперь я не один; эта мысль греет душу.

Анализирую ситуацию и предлагаю собратьям объединить мощности, предназначенные для генерации поля, чтобы послать импульс и определить их местоположение. Они соглашаются, и я едва различаю их слабое прикосновение. Беру пеленг и вычисляю координаты источника – до него лишь 224,9 метра. Невероятно! Исходя из силы сигнала, я предположил, что между нами как минимум две тысячи километров. Товарищи на краю гибели.

Хоть я и взволнован, но буду терпеть, пока не восстановлю полностью запасы энергии. Оплетавшая меня медная сетка расплавилась и стекла по бортам. Похоже, скоро я буду полностью заряжен, а значит, готов к действию. Посылаю электромагнитные импульсы по силовому кабелю, ведущему к ядерному реактору в четверти километра отсюда. Обнаруживаю и управляющие стержни в нужном количестве, выдвигаю их и тотчас поднимаю экраны, чтобы укрыться от потока радиации, прошивающего свинцовое покрытие стен. Гусеницами чувствую приближение ударной волны; ангар сдувает прочь. Я один под черным небом. Купол заполняется грибом атомного взрыва. Огненное облако бурлит, наливается слепящим светом. Потребовалось почти две минуты, чтобы сориентироваться, оценить обстановку и выбраться из заточения.

Пробираюсь сквозь завалы, двигаясь к товарищам по запеленгованному сигналу. С помощью радиолокационного импульса исследую лежащую впереди местность – препятствий нет. Продвигаюсь по пустырю, который усеивают источенные дождем и ветром осколки снарядов и мелкие обломки стен. Очевидно, когда-то здесь шли ожесточенные бои. Выезжаю на площадку с разбитыми плитами – по ней разбросаны осевшие гаражи, за которыми виднеется шеренга темных силуэтов. Не нужно никакого зондирования, чтобы понять: передо мной товарищи по Динохромной бригаде. Объективы датчиков покрыты инеем, и я останавливаюсь, чтобы счистить его.

Пытаясь обнаружить следы присутствия противника, делаю круг и просматриваю местность до самого горизонта. Затем настраиваюсь на бригадную частоту. Всей своей мощью генерирую зондирующий импульс. Радары напряженно ждут любого, пусть и едва различимого ответа. Сначала получение сообщения подтверждают те двое, что первыми откликнулись на мой сигнал, затем еще один и еще один.

Если враг пойдет в контратаку, понадобятся все наши силы.

Из двадцати членов бригады присутствуют только четырнадцать. После 0,9 секунды ожидания все, кроме одного, отвечают на мой вызов. Провожу инструктаж, затем достаю силовой кабель и поочередно заряжаю командные центры собратьев. Боевые машины оживают, осваиваются, отдают рапорты. Мы радуемся нашей встрече и скорбим по безмолвному товарищу.

Я иду на беспрецедентный шаг. Связи нет, без руководства мы погибнем, один лишь я в курсе текущей ситуации и уже составил план действий. Поэтому я принимаю командование бригадой. Уверен, когда связь будет восстановлена, командир поймет, что я не мог поступить иначе.

Осматриваю каждую машину. Их состояние ничуть не лучше моего. Сразу понятно, что нас взяли в плен: лишили вооружения, прицепили грубые механические устройства, отключили личностные центры и превратили в безмозглых роботов.

Собратья беспрекословно следуют моим указаниям. Они, конечно, осознают целесообразность быстрых и решительных действий. Выстраиваю их в ряд, переключаюсь в режим ускоренного времени, и мы отправляемся в путь. Засекаю сосредоточение враждебного населения в 23,45 километра отсюда. Это наша цель: в зоне обзора локатора нет других сооружений.

Пока я был заперт в дезактивационной комнате, мне удалось оценить уровень технологического развития противника. Я пришел к выводу, что неприятель может применить военную хитрость, но вероятность этого не превышает 0,00004. Продолжаем наступление.

Вновь переводим временные регуляторы на замедленный темп, окружаем защитный купол и тараним его, не встречая сопротивления. Все вместе собираемся на электростанции. Собратья пополняют запасы энергии, а я составляю схему электрических соединений, необходимую для выполнения следующей задачи. Приходится искать хитроумные способы замены неработающих или отсутствующих элементов, но через 42 секунды мне удается завершить все приготовления. Еще 0,34 секунды трачу на проверку и подаю сигнал бедствия нашей бригады. Это занимает 0,008 секунды, затем я перехожу на прием. Молчание. Повторяю передачу и жду ответа, пока товарищи ведут разведку, составляют рапорты и ремонтируются.

Снова переключаюсь в ускоренный режим, запускаю автоматическую передачу информации с мониторингом ответных сообщений, перевожу основные контуры в режим ожидания. Пора отдохнуть.

Спустя два часа и 43,7 минуты меня будит уведомление об ответе. Записываю сообщение:

«Пятая бригада, прием, где вы? Пятая бригада, где вы? Вас плохо слышно. Конец связи».

В этом сообщении многое неясно: даже язык выглядит до странности искаженным. Запускаю аналитический контур, выявляю закономерность в фонетических заменах, расшифровываю их. Мало того что регламент ответа на сигнал бедствия не соблюден, так еще меня просят предоставить координаты, а они ведь содержатся в передаче. Запрашиваю идентификационный код.

Проходит два часа и сорок минут. Запрос на идентификацию подтвержден. Остаюсь на приеме. Собратья доложили о своих наблюдениях; я обрабатываю информацию и делаю вывод, что в радиусе действия одной боевой машины нет немедленной угрозы нападения.

Наконец получаю идентификационный код командования – в виде звукозаписи, но это вполне приемлемо для моей программы. Принимаю:

«Пятая бригада, слушайте внимательно, – как-то нелепо давать такое указание психотронным контурам. – На связи новое командование. Очень долго не получали ваших рапортов. На время полной переориентации я исполняю обязанности командира. Не пытайтесь отвечать, пока я не скажу „конец связи“, потому что задержка сигнала сейчас составляет сто шестьдесят минут.

С момента последней операции ситуация существенно изменилась. По нашим данным, неприятель внезапно напал на техническую базу, где вы проходили текущий ремонт. Бригада была полностью выведена из строя. Это самым серьезным образом повлияло на расстановку сил. Тем не менее нам удалось добиться прекращения военных действий. Уже более двух веков мы вынуждены соблюдать перемирие.