сумасшедший! И почему его до сих пор не закрыли в обезьяннике?

Как ни странно, но слово «убийца» не прозвучало ни разу. «Скорее всего, о той аварии давным-давно позабыли – в конце концов, «Демидыч» мало походил на себя прежнего. По всей вероятности, прохожие считали его душевно больным без особого места жительства.

От досады в груди закололо. Разве такой человек мог помочь кому-то? Нет… Нет, потому что ему самому требовалась помощь. Он нуждался в ней похлеще папы и Ромки. Прикусив губу, я задумалась. Встречались ли мы раньше? До того, как я стала призраком?.. Вероятно, встречались. Замечала ли его? Весьма сомнительно. Люди редко замечают тех, кто ниже их по социальному статусу, а если и замечают, то помнят крайне недолго…

– Я не сделаю Вам ничего плохого. Не бойтесь.

Я подалась чуть вперёд, наклонилась над ним, протянула руку, но лишь «царапнула» по кисти. Моя ладонь, как обычно, прошла сквозь его пальцы.

– Тебя нет! Тебя нет! Ты мне мерещишься!

Не желая нагнетать обстановку, я вернулась на старое место. Моё присутствие явно заставляло «Демидыча» нервничать. Люди всё чаще и чаще оглядывались на него, и я боялась, что кто-то может позвонить в полицию или вызвать бригаду из психиатрии. Мне не хотелось его мучить, по крайней мере, сегодня. Возможно, «Демидыч» и не догадывается о своих способностях. Скорее всего, какой-то человек внушил ему, что общаться с призраками могут только сумасшедшие, а сумасшедшим ему по понятным причинам быть не хочется.

– Ухожу, – прошептала я, стараясь унять в голосе дрожь. – Не бойтесь. Я ухожу.

***

Когда я вернулась домой, часы показывали половину десятого. Костя ушёл, а Ромка сидел за столом на кухне и перебирал пожелтевшие страницы учебников по анатомии. Читал он про кровеносную систему и сердечно-лёгочную реанимацию. Ещё раз. Снова. На всякий случай.

Наверное, вам хочется знать, радовалась ли я тому, что мой муж вернулся в университет? Радовалась, но каждый день боялась, что завтра он опять его бросит. Ромка с завидной регулярностью балансировал на краю пропасти. Один неверный шаг, и мог полететь вниз. Стать ещё одним человеком, дошедшим до дна колодца.

Закрыв учебник, он включил ноутбук. Знакомая лента новостей вызвала приступ удушья. Я больше не нуждалась в кислороде, но задыхаться от чьей-то кипящей ненависти мне это нисколько не мешало. Новые комментарии принесли новую ругань. За последние три часа их набралось больше сотни. Самое противное, что Ромка прочитывал каждый. Я старалась не подходить к экрану: на нём раздражало практически всё, и, когда Ромка решился кому-то ответить, я зажала уши руками и выбежала на улицу. В этот раз ноги принесли меня на проспект Декабристов, в папину угловую девятиэтажку.

Отца я нашла в спальне возле кровати. Уставшего и не слишком здорового, с кожей землистого оттенка, с полопавшимися в глазах капиллярами и скрюченной спиной, которая окончательно приобрела форму знака вопроса. Похоже, Ромка был прав: папа действительно сдался ‒ жизнь медленно угасала в нём, и он всячески способствовал этому: почти не отдыхал, ел помногу и на ночь и забывал принимать лекарства от давления.

В голове что-то щёлкнуло – я моргнула. На кончиках пальцев запульсировал страх. Времени оставалось всё меньше ‒ счёт шёл буквально на минуты. Папа болел, Ромка сгорал изнутри, и помочь им могло только одно средство. Если они узнают, что я по-прежнему рядом и ни на кого не держу зла, то наверняка успокоятся. Всё будет по-старому. Всё станет так, как было…

Конечно, я могла бы поискать какого-нибудь человека, называющего себя магистром Тёмных искусств и гадалкой-экстрасенсом в седьмом поколении. Мне бы хватило одного взгляда, чтобы понять врёт он или говорит правду, но, к сожалению, о людях, общающихся с духами, в нашем городе я ничего не слышала, а потому видела только один выход из сложившейся ситуации ‒ помочь «Демидычу» принять свой дар.

«Охоту на медиума» я начала в среду вечером. Сначала обошла местные вытрезвители и следственные изоляторы, потом долго дежурила возле столба с гвоздиками на улице Братьев Райт. Удача мне не способствовала, час проходил за часом, день за днём, а «Демидыч» у ящика не показывался. Но зато в пятницу вечером я встретила Савву. Он улыбнулся и помахал мне, как старой знакомой. Я решила продержать его возле пешеходного перехода как можно дольше. Если Савва был на Братьев Райт, то явно не мог «дотянуться» до «Демидыча».

– Ты знаешь что-нибудь о своих родных? – осторожно начала я, пока Нестеров от скуки лаял на одну из дворовых собак.

– Нет, – он покачал головой и присвистнул – дворняжка, жалобно завыла, легла на асфальт и, вытянув морду, накрыла голову лапами так, словно пыталась спрятать уши. – Я же говорил, что в приюте вырос.

– А ты знаешь, как попал туда? Возможно, твои родители умерли.

– Или отказались от меня. – Савва оголил зубы и зарычал, собираясь взять палку.

Погрозив ему пальцем, я почувствовала зависть. Этот мальчишка с лёгкостью управлялся с любыми предметами, брал их в руки, бросал или просто замахивался. Мои же пальцы только скользили по ним, не имея возможности сдвинуть даже на сантиметр.

– Сила не в руках, – повторял Савва с серьёзностью умудрённого опытом старика, – сила в голове. Подчини её и станешь королевой района.

Я кивнула и прикусила губу. Мысль отправить Савву в свет не оставляла меня ни на минуту. Покой для Нестерова означал покой для «Демидыча». Оставался только один вопрос: как это сделать, если Савва не раз видел свет, но упорно оставался в мире живых? И пока я не находила на него ответа.

Тему «суд над Тимуром» мне поднимать не хотелось. Спрашивать про «Демидыча» было откровенно страшно. Савва мог что-нибудь заподозрить, и тогда его главному врагу пришлось бы очень несладко. Оставив собаку, Нестеров переключился на светофор, запретив ему показывать «зелёного человечка». Я засмеялась и обозвала его Томом Сойером. Уловка сработала. О романах Марка Твена Савва никогда не слышал. Так «Демидыч» получил ещё два часа спокойного времени.

***

Охота на медиума не приносила результатов целую неделю. Рыжий бородач объявился на улице Братьев Райт только во вторник вечером. Его левая нога совсем перестала сгибаться, а под правым глазом разливался фингал размером с грецкий орех. Похоже, в выходные ему здорово от кого-то досталось.

Я посчитала лишним донимать его ненужными вопросами и, спрятавшись за деревом, решила просто последить. Жил он, оказывается, неподалёку, в двухэтажном доме на восемь квартир. Зайдя в подъезд, сразу шмыгнул налево, у дверей тщательно вытер ноги о коврик, а затем быстро крутанул ключ. Удивительно,