– Вот, дорогие братья и сестры, план большой духоподъемной работы. Реализация притч. Сто перформансов как с куста – завидуйте, скудоумные!

– Ты что, все сто зачитывать будешь? – оторвался от планшета Синькин.

Егор лукаво крякнул и оглядел собрание весело прищуренными глазками:

– Ага, испугались? Цифрушка немалая, согласен. Писали – не гуляли. Однако не страшитесь. У меня вся суть действа в названии заключается, поэтому изложу в два счета. Что, не терпится? Уже начинаю. Итак, нумер первый: «Прицельное бисерометание». Веселый такой проект – игровой, интерактивный, все посетители примут посильное участие. И недорого стоит. Свинок только надо завезти да бисеру прикупить перламутрового. А деткам-то радость какая будет, Кондраша, ты прикинь!.. Нет? Ну не беда, слушайте дальше. Тут немного подороже пойдут проекты. Вот, нумер третий: «Конкретный верблюд». Для реализации понадобится всего лишь одна штопальная игла. Правда, солидных габаритов. Ну и верблюд, конечно.

– Настоящий? – поинтересовался Кондрат, оторвавшись от айпада.

– Зависит от бюджета. Можно небольшого совсем, одногорбого. Как, опять не угодил? Да что ты будешь делать! Ладно, дальше пойдем, благословясь. Нумер девятый: конкурс красоты духовной для местных девиц: «Девы мудрые и девы неразумные». Тут, стало быть, две номинации…

– А горячее где? – прервала его Малаша. – Что ты все сопли жуешь? Жесткие перфы у тебя есть?

– Имеются, а как же! – лукаво улыбнулся Азефушка. – Вот, например, проект под нумером тринадцатым: «Встреча с шестикрылым серафимом».

– Где серафима возьмем? – тут же деловито осведомился Синькин.

– Серафим не проблема, – подал голос Бесполо. – Мурзика вызовем из-за границы, у него большой опыт художественного членовредительства.

– На хрен Мурзика, – отрезала Малаша. – Что он там начудесил, твой серафим? Язык чуваку вырвал и жало в рот засунул? Беру на себя.

– Да ну вас к богу! – отмахнулся от них обоих Кондрат. – Придумают же, а! Да еще концепт такой наворотят, что надо сперва филфак закончить, а потом уже на выставку идти. Нет, Азефыч, это не пойдет. Давай чего попроще.

– Да куда проще-то?! – всплеснул руками Прудоморев. – Куда проще? Ну хорошо, сейчас. Что бы такое совсем простенькое-то?.. А, вот, например, нумер тридцать второй. Перформанс «Откапывание талантов». Сперва, значит, закапываем, а потом, значит, откапываем. Понятней уже некуда.

Синькин отложил в сторону свой планшет, видимо пытаясь воочию представить себе тридцать второй перформанс. По лицу его медленно расплылась улыбка.

– Годится! – провозгласил он. – То, что нужно!

Автор проекта гордо приосанился.

– Только знаешь что, Егор, – продолжал Кондрат, – надо еще фольклора добавить. Ты сказку про репку помнишь?

– А то! – заулыбался Азефушка.

– Тогда смотри: мы талант не просто выкапываем, а выдергиваем, как репку. Всеми силами добра, всем ХУШОм. Чтобы приняли участие и дедка, и бабка, и внучка, и сучка, и кошка, и мышка, понял? Ну и умница. Если понял, изложи концепцию в письменной форме. Всё! Остальные притчи – в долговременный ящик. Свиньи, верблюды… С животными работать надо, это ты верно почуял. Но не с такими.

– А с какими?

– Вот сиди и думай с какими. Кто следующий? Ты, Тереша?

Озадаченный Прудоморев сел на место, и все взоры обратились к обвешанному гаджетами парню с бритым черепом, сидевшему выше всех – на самой верхней ступеньке центральной стремянки.

– Короче, есть проект ретро-фьючер-шоу, – пробурчал бритый, ни к кому особо не обращаясь.

– Хорошо, очень хорошо, Терешенька, – откликнулся Синькин так ласково, будто говорил с маленьким ребенком. – А ну, расскажи-ка нам, милый, что это за шоу такое ты придумал?

– Ну, пейджеры, твейджеры, тамагочи, мобилки из девяностых, – забормотал парень, словно заклиная кого-то. – В общем, дамп-контент, но с реставрацией и в брюликах. Концепт простой: трансформируем кал динозавра в совриск за счет рестайлинга. Брюлики, изумруды, жемчуг на крайняк. Короче, ты понял: тот же череп Хёрста, но в хай-теке.

– Хорошо, очень хорошо, Тереша, – покивал Кондрат. – Ты эту идею не выбрасывай, мы ее обязательно реализуем, когда станем чуть побогаче. Пришли концепцию. А больше у тебя ничего нет? Ну, совсем простенького, для местного населения.

– Эй-эс-эм-пи только, – буркнул Тереша.

– А расшифруй, заинька, будь добр!

– Animal Style Mobile Phone – зверский стильный мобильный телефон. Ты же сам заказывал. На, глянь эскизы!

Синькин взял у Тереши планшет и начал перелистывать пальцем картинки. На них были представлены мобильники, стилизованные под так называемый прыжовский зверский стиль, известный по найденным в окрестностях города древним металлическим украшениям. Вместо обычных телефонов с дисплеем и клавиатурой на арт-директора глядели психоделические олени, ящеры и медведи.

– Отличная работа, Терешенька, – похвалил Кондрат. – Берем в среднесрочный план. Еще до конца года всем первым лицам в губернии такие подарим, вот увидишь. Пусть в Москве хвастаются. И про брюлики ты молодец. Надо просто совместить идеи: эй-эс-эм-пи – и с брюликами. Понял? Умница. План растет! Ну, кто у нас еще? Ага, вижу новое лицо. Ты чего молчишь, друг? Тебя как звать?

Кондрат обращался к незнакомому художнику, которого привез Бесполо. Субъект был чрезвычайно похож на Шарикова из известного фильма, но с еще более диким выражением на морде. Он сидел на нижней ступеньке крайне левой стремянки, тяжело уронив руки между колен, поглядывал на собравшихся волком и, казалось, совершенно не понимал, что происходит вокруг.

На вопрос Синькина заместитель Шарикова ничего не ответил. Вместо этого он глухо зарычал, достал из кармана френча большую обглоданную кость и с урчанием впился в нее зубами.

– Познакомьтесь, коллеги, – сказал Вадим. – Новый член нашего коллектива, Коля Убей Мозги.

Коля снова рыкнул, не отрываясь от своей добычи.

– Коля – специалист по неандертал – и каннибал-арту, – ровным голосом продолжал Бесполо. – Перформанс, который он сейчас демонстрирует, так сказать, в миниатюре, называется «Разгрызание костей». С виду все просто, но за этим стоит глубокий доисторический смысл. Современная эволюционная антропология окончательно доказала, что наши предки были падальщиками. Другими словами, они доедали мясо за хищниками, а если хищники не оставляли им мяса, то разгрызали обглоданные кости. Когда же и грызть было уже нечего, нашим не приспособленным к охоте пращурам приходилось убивать себе подобных, полностью их обгладывать, а потом опять же грызть с голодухи кости. Это научное открытие ставит перед актуальным искусством сложнейшую задачу: найти новые формы возвращения к истокам и припадания к корням. И вот перед вами художник, который первым нащупал такой путь. Колин перформанс посвящен всем доисторическим геноцидам и голодоморам с момента начала прямохождения и до создания первого государства. Но главный поминальный объект его действа – геноцид неандертальского народа. Коля считает себя последним неандертальцем.