— Извините, пожалуйста, моего спутника, — говорю бедняге, сбледнувшему с лица, елейным голоском, — у него, знаете ли, проблема. У него, — понижаю голос, заставляя официанта склониться ко мне и подставить ухо, — но голос я не понижаю, заявляю громко, чтобы все услышали: — У него синдром Туретта.

Непонимающие лица мужчин, да и всех окружающих, никак меня не смущают. Разве что убийственный взгляд Бирюкова обещает расправу. Пф! Глядите, какой грозный. Что ты сделаешь беременной женщине?

— Не слушайте ее, принесите счет, — Мирон явно хочет прекратить цирк, но кто ж его так просто отпустит?

— Зачем же счет? Я думаю, у нас тут толерантное общество, — оглядываю присутствующих, оказавшись в центре внимания, — ну, покричишь, поматеришься немного, да ничего, это же болезнь, ты не виноват. Никто осуждать не будет.

Не успеваю договорить, как Мирон резко вскакивает на ноги. Даже стол качается, и официанту приходится его удержать. А сделав это, он тут же отступает назад, чтобы сбежать. Я, если честно, начинаю бояться. Знаю, переборщила, но ничего не могу с собой поделать!

— Поехали, Нина, — командует рявкающим тоном и строго смотрит на официанта. Тот, получив экспресс-курс чтения мыслей и выражений лица, убегает за счетом.

— Принесите пакеты! Мы заберем еду с собой! — кричу ему вслед.

— Нина, не изводись, — предупреждает грозно мой взбешенный Санта, — на даче полные холодильники еды.

— На какой такой даче? Не знаю я никакой дачи, поеду домой, а лобстеры отправятся со мной! — встаю из-за стола.

— Послушай, — он оказывается рядом и хочет приткнуться ко мне, но живот мешает сделать это полноценно, и он отступает назад и пытается привести в норму дыхание.

То-то же! Я лучше стометровки. Обращайтесь, господин Бирюков!

— Слушаю, — хватаю сумочку и жду официанта.

— Нин, слушаешь, да не слышишь, как я погляжу. Тебе нравится меня злить.

— Надо же. Ты заметил? — приподнимаю бровь, поглядывая на изящные наручные часы.

— Заметили все, кому ты хотела это показать, — проговаривает четко, глядя из-под бровей.

— А у тебя с этим какие-то проблемы?

— У меня есть одна проблема, которая никак не хочет меня просто послушать и понять, — мечет глазами молнии.

— Ну, ты постарался для этого сам, кто ж тебе виноват?

Тем временем расторопные официанты уносят блюда с едой и приносят упакованные пакеты, а также счет. От Мирона стараются держаться подальше, чтобы, не дай бог, ничего не прилетело. Даже аппарат для считывания пластиковой карты протягивают на сильно вытянутых руках.

А я ловлю себя на мысли, что не боюсь его. Напротив, бодрит присутствие этого гада! Хоть мерзавец он первостатейный! Но всё же… Ох, какие мы, женщины, странные существа.

Гад — а меня к нему влечет, гормоны бушуют, дыхание сумасшедшее, жадно ощупываю взглядом его мощное тело, даже ягодицы, туго обтянутые брюками, вспоминая, как царапала сильную спину, гладила упругую задницу, когда этот самый гад распял меня на кровати и не переставая показывал рай на земле…

За своими жаркими и пошлыми размышлениями не замечаю, как мы уже покидаем ресторан. Отлично посидели, надо сказать! Заметили нас точно. И в кого я превращаюсь рядом с Бирюковым? В какую-то вздорную бабу. Кажется, еще и похотливую.

— Садись, — командует мне он, когда подходим к машине.

— Домой отвезешь? — спрашиваю с иронией, но натыкаюсь на стену молчания.

Вот так теперь будет? Молчание и игнор? Проучить хотите, мистер Санта? Ну хорошо, я тоже устала препираться. Я ж все-таки беременна. При помощи Мирона усаживаюсь на пассажирское сиденье. Он помогает мне пристегнуться и так заботливо поправляет ремень, чтобы он не натягивался на животе, чтобы я в удивлении расширяю глаза. Это… так неожиданно и приятно греет сердце.

— Тебе точно удобно? — переспрашивает.

Вот не хватало еще пустить слезу от умиления, но я именно это делаю. Чертовы эмоции беременных!

— Держи, — тянет мне бумажный платок, глядя со страхом, на лице так и написано: «Это всё время так будет или она попросту сумасшедшая?»

— Мирон, отпусти меня, а? Давай пойдем разными путями, — всхлипнув, вглядываюсь в его суровое лицо и даже протягиваю руку и провожу по щетине. — Мне трудно рядом с тобой. А с ребенком я справлюсь, это не беда.

Сама не отдаю отчет своим действиям. Меня просто тянет к этому суровому мужику с тайнами, женатому обманщику, который бросил меня без прощания.

— Ни за что, поняла меня? — следует ответ, которого я втайне ждала, а потом он тянется ко мне с намерением поцеловать.

Э, нет, дорогой, до сладенького тебе как до звезды. Не заслужил пока. Сначала поухаживай, а там поглядим!

Мотаю головой, и Мирон, вздохнув, обходит машину.

По его лицу совсем не видно, что он принял поражение. И, если честно, я с трудом скрываю довольную улыбку.

— И сколько ты собираешься держать меня в заточении? — решила сразу заявить свою позицию, встав подбоченившись на пороге Мироновской дачи.

— Не заточение, а добровольное проживание, — а он и в ус не дует, дверь закрывает, подталкивая меня внутрь. Шагает рядом со мной широким шагом, и даже с пузом я на фоне его махонькая, вечно голову задирать приходится.

— Доброй воли здесь нет, я просто хочу отделаться от тебя поскорее. Давай свои документы, — протягиваю руку, осматриваясь в доме, куда меня привез упрямый Санта.

— Вот так прямо сразу? Дай хоть твоих несчастных лобстеров в холодильник убрать. Или сразу в мусорку? — смотрит хмуро, тряся пакетами в сильных руках. — Не будешь же доедать. А заказала, только чтобы меня позлить. Из вредности.

— Я тебе выкину! — ерепенюсь, проходя из холла в гостиную.

Огромное пространство в светло-серых тонах с красными акцентами не удивляет чем-то примечательным. Ясно, что денег у Мирона хватает, за домом присматривают, здесь чисто и уютно.

И заметно, что здесь живут. Оглядываюсь, подмечая тут и там мужские вещи. Огромную плазму на стене. Уютный темно-серый диван с брошенным на него пледом и кучей подушек. Камин с двумя креслами, а рядом — столик, на котором обнаруживаю раскрытый ноутбук и какие-то папки, ручки, смятые салфетки.

— Так ты здесь живешь? — складываю руки на груди, сурово глядя на Мирона, возвратившегося после похода на кухню. Вернулся он без пакетов, но с бутылкой воды и стаканом. Мило. Заботится обо мне?

— Частенько здесь ночую, — жмет плечами и кивает в сторону кресел. — Давай присядем, выпьем воды и обсудим документы, раз ты так хочешь. — Кажется таким деловым и серьезным до того момента, пока не улыбается кривой, сшибающей с ног улыбкой и не говорит: — Бутылка не стеклянная. Разбить мне голову не выйдет.