Он там открывает «модельное» агентство, — рисует в воздухе кавычки и понижает голос, будто кроме нас двоих в квартире может находиться ещё отряд ОМОНа. — Но сама понимаешь, какие там девки. Внешностью, может, и модели, только работают исключительно пиздой и ртом. Эскортницы, как говорят по-модному, а на деле просто шлюхи. Чай хочешь?

Обвожу взглядом серый кухонный гарнитур с потёртыми ручками, обеденный стол, заставленный вчерашними тарелками в жирных пятнах и засаленные занавески в мелкий зелёный цветочек. Всё выглядит даже более убого, чем осталось у меня в памяти. Для полноты картины не хватает Маринкиного жирного парня в домашних трениках с оттянутыми коленками, они постоянно съезжали с его необъятного зада, демонстрируя не совсем свежее нижнее белье.

От чего сбегала, к тому и вернулась.

— Давай чай. Моя чашка ещё жива?

Я не была здесь два месяца, с тех пор, как заключила договор с Соколовой. Съехала быстро, забрав в основном только личные вещи, как чувствовала, что скоро вернусь. В следующий раз постараюсь не оставлять возможности для манёвра назад.

— Рус разбил, — отзывается Марина, запахивая на груди розовый халат.

Прячет от моего взгляда несколько свежих синяков. Поджимаю губы. То, что Руслан колотит Маринку, для меня не новость. Мне больше непонятно, почему она до сих пор его терпит. Говорит — «любовь». Они вместе с детского дома, он был её первым. Она вцепилась в него руками и ногами, боится остаться одна. Марина сирота с рождения. От неё отказались ещё в роддоме, родителей она своих не знает, пробовала как-то искать, но в итоге зашла в тупик и бросила это дело.

Нет ни одного ребёнка в детском доме, кто не пробовал найти родных. Я тоже пыталась. Сразу после того как выпустилась, пошла в ближайшее интернет-кафе, тогда у меня даже ноутбука своего не было, и обшарила всю сеть в поисках старшего двоюродного брата матери.

В пьяном бреду мать часто про него рассказывала. Что он вырвался из нашей деревни, выбился в люди, стал большим человеком. Потом забрал к себе стареньких родителей, и обратно они уже не приезжали. Исчезли. Конечно, я ничего в итоге не нашла и больше к этой теме никогда не возвращалась.

Ещё одна несбывшаяся детская мечта.

— И тарелки мои побили? — спрашиваю флегматично.

— Мы поссорились. Тарелки разбила я.

Извиняться Марина не умеет. Как и ценить вещи. Ни свои, ни чужие.

— Потом помирились?

— Конечно, прямо на этом столе и мирились, — глупо хихикает.

Опускаю руку, брезгливо вытирая её о легинсы.

Я себя успокаиваю тем, что возвращение сюда — это временно. Вынужденная мера. Не откат назад, а лишь небольшой привал перед новым рывком.

Глупо снимать квартиру на месяц, когда за неё ещё и требуют внести залог. Потом я уеду, и не факт, что мне вернут эти деньги. Могут предъявить, что обманула, съехала слишком быстро, попортила матрас, разбила вазу. Да легко хозяева находят к чему придраться. Зато здесь, в квартире, есть кровать и место, где можно готовиться к сессии. Мне большего пока не надо, а потом я уеду.

Боже, как же я хочу уехать.

Маринка суетится, медленно двигаясь по кухне. Она ещё набрала вес и стала более неповоротливой. Стремится догнать своего бойфренда по цифрам на весах?

Жизни я её учить не собираюсь, мне бы свою прожить, но так и хочется хорошенько её встряхнуть и надавать по щекам. Когда мы жили вместе, она работала, делала маникюр то на дому, то в салоне снимала место, потом пошла учиться на бровиста. Судя по тому, что я застала её дома в двенадцать дня в последние дни декабря, когда у мастеров красоты всё расписано по минутам, с работой дела у неё не очень.

— Вы с Русом вместе сейчас живете? — спрашиваю осторожно.

Её парень ужасен не только внешне, он ещё и моральный урод. Как-то я застала его в своей комнате. Что он там искал, понятия не имею. Но тогда пришлось выставить условие, чтобы он здесь не появлялся. Теперь у меня нет таких возможностей качать права.

Маринка оплачивает квартиру сама, когда я ей позвонила, сразу предложила пожить. Деньги брать отказалась, попросила лишь купить продукты. Я заказала доставку. Скоро должны привезти.

— Да, он перебрался ко мне почти сразу, как ты уехала. Предложение сделал, — огорошивает меня соседка, довольно улыбаясь. — Я согласилась.

— Не сомневаюсь. Покажешь кольцо?

— Кольца нет, — выпаливает беззаботно, отворачивается к мойке, куда просто сваливает грязную посуду, не собираясь её мыть. И правда, зачем? — Мы так, на словах. Потом, сказал, подарит. На Новый год. Как деньги будут.

Около холодильника пробегает что-то маленькое и чёрное. Когда дом успел превратиться в такой свинарник? В этом виновато моё отсутствие, или он всегда такой был, и я просто не замечала?

Сглотнув, встаю на ноги.

— Ясно. Слушай, Марин, я устала, пойду выпью обезболивающего и посплю.

— А как же чай?

— Что-то расхотелось. Курьер скоро подъедет, встретишь его?

— Ага. Там оплачено?

— Да.

Делаю шаг за порог, и Маринку прорывает:

— А что с тобой случилось? — впившись в меня любопытным взглядом, сверлит им шейный воротник.

До этого вообще ни одного вопроса не задала.

Рука сама поднимается к горлу.

— Поскользнулась и потянула мышцы, — откровенничать с ней не собираюсь, тем более она рот на замке держать не умеет, всё сливает своему жирному кабану.

— Ага, рассказывай. Гололёда не было уже три недели. Это тебя твой мажорчик-ёбырь так? Расплата за богатую жизнь настала? — криво усмехается.

— Мой хотя бы деньги мне давал, — произношу, стреляя взглядом в её синяки. — А твой тебя просто так и трахает, и бьёт. Я спать, Марин. Гостить долго не планирую.

— Я тебя не выгоняю, ты чего… Просто ты так внезапно уехала и так же резко вернулась. Я же ничего не знаю, что у тебя в жизни происходит. Ты ничем не делишься. Я считала нас подругами! Я тебе обязана, ты на курсы меня пихнула, я теперь вообще почти не отдыхаю. Скоро с Русом поженимся, нормальную квартиру снимем, дитёнка родим… — бормочет Маринка, надувая губы.

— Конечно. Всё так и будет, — успокаиваю её, игнорируя слова о дружбе.

Друзей у меня нет. Не умею я дружить.

В комнате меняю постельное белье на свежее, привезённое с собой, и выпиваю сразу две таблетки обезболивающего. Плотно закрываю