больше не нужно».

Мирон больше ничего не пишет.

Выглянув в окно, успеваю заметить задние огни отъезжающего «порше». Удовлетворенная, как после нашего первого секса с Гейденом, наконец засыпаю.

Утром разрешаю себе поваляться. Голова чугунная, шея под воротником затекла и чешется, но самостоятельно его снять не решаюсь. Дискомфорт все еще ощущается, боль мышечная притуплена обезболивающем, но я все равно ощущаю ее, будто через барьер.

То и дело поглядываю в сторону телефона. Не знаю, чего жду. Пожелания доброго утра от самого неприветливого парня на свете? Или сообщения с вопросом о моем самочувствие?

Мысль о том, что наши отношения перешли какой-то рубеж не дает усидеть на месте. О том, что на коленях Мирона вчера елозила Вика я не забыла. Как и отлично помню, что ее не было с нами в больнице, где мы были лишь вдвоем.

Маленькая девочка во мне все еще верит в сказки и не перестает мечтать. Но я предлагаю ей повзрослеть и заткнуться, потому что спустя три минуты после моего пробуждения, мобильный издает звуки входящего вызова и на экране горит имя Эвелины Соколовой.

8.1

Первая трусливая мысль: проигнорировать мать Саши и отложить разговор на потом. Сразу понимаю — идея плохая. Если ей понадобится меня достать, она притащится откуда угодно и будет вопить уже у меня на пороге, а не в телефоне.

— Да, — отвечаю сухо, разглядывая идеально белый потолок над головой. Ни одного изъяна, даже скучно, не за что зацепиться взгляду.

— Ты! — визгливо вскрикивает Эвелина.

Поморщившись, отстраняю телефон подальше от уха.

— Я.

— Не смей передёргивать, девочка! Что с моим сыном? У него сломан нос!

— С вашим сыном всё в порядке. У него всего лишь сломан нос, — произношу устало, сажусь и подтягиваю к себе колени.

Комната перед глазами немного плывет. Шейный воротник давит, доставляя скорее дискомфорт, чем удобство. Просовываю под него пальцы с одной стороны и с наслаждением чешу кожу, закатывая глаза, пока Эвелина брызгает своим ядом и, я уверена, слюной. Воображение рисует всегда идеальную мать Соколова с всклокоченными волосами, в отельном халате, с приклеенными по всему лицу патчами. Она носится по номеру и орёт, чтобы я сейчас же ехала в больницу к Саше и была при нём до их приезда.

— Нет, — говорю твёрдо.

Ответом мне служит характерное молчание. Всего несколько секунд, а затем женщину на другом конце провода прорывает:

— В смысле – нет?! — кричит Эвелина, я слышу топот и стук двери. — Ты будешь делать всё, что я тебе говорю. Я тебе за это плачу немаленькие деньги. Я могла найти кого-то подешевле и не тратится так сильно, поэтому ты сделаешь всё. Если я скажу кормить Сашу с ложки, ты будешь это делать! Если я скажу жить с ним и спать в одной кровати, рожать детей, ты и это сделаешь. Ты подписала документы! Ты никуда от нас не денешься, дворовая девка!

Пассивная агрессия, направленная на меня от матери Соколова, отскакивает от меня как горох. Я готовилась к этому разговору. И после ведра грязи, что она, судя по пыхтению, собирается на меня вывалить, просто схожу в душ.

Больше я молчать не собираюсь. Расправляю плечи и встаю на ноги.

— Стоп-стоп. Дамочка, я подписала договор о неразглашении вашей постыдной семейной тайны, которая мне уже вот где. — Она, конечно, не видит, как я провожу ребром ладони по воротнику на шее, но, думаю, догадывается. — Вашего сына надо лечить от зависимости. Он не рассказал, что перед тем, как сломать нос, нюхал кокаин? А я ему в этом хотела помешать. Между прочим, выполняя ваше поручение. Саша на меня напал. И теперь у меня есть зафиксированные побои от него. Есть и свидетели. Много. И я легко могу пойти с этой бумажкой в полицию. Заодно расскажу, что вы меня запугали, надавили и заставили лжесвидетельствовать, чтобы прикрыть задницу своего сына. Как думаете, понравится полиции такая история от девочки из детдома?

— Тварь, продажная неблагодарная тварь!

Где-то я это уже слышала. Ничего нового.

— Попрошу обойтись без оскорблений. Вдруг я и этот телефонный звонок решила записать?

— Я тебя в порошок сотру, если ты сунешься к ментам, — продолжает свои нападки Эвелина. — Если ты вообще хоть что-то вякнешь про Сашу, что отбросит тень на нашу семью.

И опять она говорит про честь семьи. Складывается такое впечатление, что её больше заботит их с мужем репутация, чем благополучие собственного сына. Ещё недавно я бы пожалела Сашу. Теперь же думаю, что он не зря родился именно в такой семье. Одного поля ягоды.

— Оставьте свои угрозы при себе, Эвелина. Займитесь сыном. Лечите Сашу, он катится вниз.

— И это мне говорит девка из детдома? — громкий истеричный хохот, а затем злое змеиное шипение. — Чтобы съехала из квартиры сейчас же!

— Всенепременно. Ещё что-то?

— Пошла ты, — бросает трубку.

С облегчением бросаю телефон на кровать и прикладываю ладони к пылающим щекам.

На удивление грязной себя не ощущаю. Словно с плеч упала лежащая на них плита. Дышать легче. Свободнее.

Освободилась от веревок, опутавших моё тело и разъедающих душу. Два месяца назад мне казалось, я поступаю правильно. Шагаю в нужном направлении. В сторону, где меня ждут мои мечты. Я ошибалась. И теперь собираюсь это исправить.

Шарю взглядом по мебели до тех пор, пока не натыкаюсь на новый чемодан, лежащий на шкафу. Не нужно было убирать его так далеко. Вообще, раньше у меня никогда не было чемодана, всегда обходилась сумками, пакетами, превращая их в увесистые баулы, набивая вещами, которых у меня тоже немного. Чемодан я купила совсем недавно. Собиралась слетать на несколько дней в Калининград. Я никогда не видела море.

Это был бы мой подарок себе на Новый год. Почти Европа, но бюджетно. И есть море, пусть и северное. Фотографии с Куршской косы, которые я сохранила и поставила в качестве заставки на телефон, впечатляют.

Собрав вещи, мою посуду и выкидываю из холодильника продукты, что-то забираю с собой. С чувством удовлетворения оставляю ключи лежать на обувной тумбе и выхожу за дверь.

Глава 9

— Как ты уехала, у меня Ленка немного пожила, — говорит Маринка, моя детдомовская знакомая и бывшая соседка по квартире. Бывшая и будущая — какая ирония! — Свалила буквально на днях в Москву за Эдиком.