Разговор был никчемным и глупым. Это оба они понимали. И если уж суждено ему было состояться, то тогда – еще давно. Когда она его как бы с легкостью выставила, а он как бы с легкостью ушел. Теперь-то зачем?

– Ты мешаешь, Аринка! – вдруг выпалил Иван и швырнул в нее хлебной коркой.

Та, не долетев, упала прямо на пирожное, шлепнулась в самый центр белоснежной кремовой розочки. Арина осатанела.

– Ах ты… Ах ты, засранец! – зашипела она, сжимая кулаки. – Мало тебе утром досталось?! Еще просишь?!

– Ну да, отшлепай меня, отшлепай, дорогая, – прогундосил он дурашливо, но подобрался.

Баба чокнутая, могла запросто затрещину ему влепить, несмотря на то что они в центре города в дорогом ресторане сидят. А ему такая реклама ни к чему. Он вообще сам не понял, зачем за ней увязался. Интересно вдруг сделалось, куда она теперь поедет?

Если честно, то он разочаровался. Он-то думал, что Аринка рванет прямиком по адресу последнего места работы и жительства погибшей девушки Митиной, а она вдруг к ресторану свернула. Непонятно. Неужели Сячинов ее за чем-то другим вызывал? Неужели не попросил помощи и совета у квалифицированного, умного, проницательного, хотя и бывшего сотрудника?

Если нет – не попросил, тогда понятно ее теперешнее местонахождение. Выехала в город из своей дыры, решила в цивильном месте посидеть, покушать.

А если да – попросил, то тогда ее местонахождение непонятно совершенно. Куда подевался ее волчий азарт? Сидит себе с безразличным видом, кофе попивает. Куда подевалась та Аринка, с которой он жил когда-то?!

Ага! Вот он и проговорился сам себе!

Вот почему он поехал за ней, вот почему сидит напротив и злится на нее, злится.

Аринка стала другой! Стала не такой, как прежде. Она неузнаваема. Она изменилась так сильно, что он не хотел, да воспылал к ней интересом. В этом интересе не было никакой любви, нет, конечно. Было что-то такое… Что-то такое… Сильно похожее на ущемление его интересов.

Для него вот, мол, не хотела выглядеть, а для Перцева старается.

Новая прическа, одежда, которая ей очень идет, каблуки. Господи, каблуки! Она никогда не стояла на каблуках выше трех сантиметров, а тут шпилька. И ходит уверенно и красиво. И вообще, стала красивой какой-то. Откуда что взялось-то?!

Нет, он знал, что у нее шикарные ноги, талию ладонями своими он обхватывал, все крепенькое в ней такое было, упругое. Но лицо всегда почему-то казалось ему смазанным каким-то. Каждый раз, глядя на нее, он будто на неотреставрированный, запорошенный стариной портрет чей-то смотрел. Теперь все не так. Теперь вдруг все проступило: аккуратные ушки, прямой строгой линии маленький носик, высокие скулы, красивый рот, а глаза…

Господи, у нее оказались зеленые глаза!!! Почему он всегда считал, что они у нее светло-карие? Не было времени рассмотреть, не было времени смотреть? Нет, ну он не станет повторяться, он в самом деле будто сквозь слой слежавшейся пыли видел ее каждый раз. Привык, во! Он к ней так привык, что считал ее обыденной, обыкновенной, серой. А она…

– Аринка, а ты красивая, – выпалил он вдруг и тут же раздраженно умолк.

Не нужны ей его комплименты, ежу понятно. Он предал ее, мерзко предал, грязно. Поехали с ней на рыбалку вместе, а вернулись порознь. Это отвратительно! Жалко, что только теперь он это понял, теперь, когда рассмотрел ее. Расстался-то будто и без сожаления даже.

– Вань, ты чего вообще хочешь-то? – с неприятной улыбкой обратилась к нему Арина и попросила счет у официанта. – Покушать зашел или как?

– Или как, – выдохнул он тяжело. И снова задал неуместный вопрос, который с утра у него на языке вертелся и который он так задать ей и не успел, по шее получил: – Он что, лучше меня, да?

– О господи! – Арина закатила глаза. – Только за этим ты здесь?!

– Нет. Просто… Ты красивая такая стала. Со мной такая не была. Так не одевалась, не ухаживала за собой. Все свитера мешками носила да из башмаков дурацких не вылезала, – скороговоркой выдал Иван и потянулся через стол к ее рукам, тискающим кошелек.

Она сейчас уйдет! Просто встанет и уйдет! Хорошо, если не плюнет в его сторону. А ему важно знать, очень важно: Перец лучше его или как? Чем он лучше, чем? Почему она с ним такая другая?!

– Если это комплимент, то отвратительный. – Арина руки убрала подальше, чтобы он не дотянулся. – А что касается Саши…

– Ах, он уже и Саша?! – осклабился он и понял тут же, что ревнует. – Раньше все время Перцем был, или просто Перцевым, а теперь Саша, ну-ну.

Никогда он не ревновал Аринку раньше! Никогда! А сейчас ревновал. Отвратительно, мелочно, несправедливо, но ревновал. Предложи ему кто-нибудь сейчас оставить Инку и вернуться к Арине, только именно к такой, какая она теперь, ушел бы не раздумывая.

– А что касается нас с Сашей, то… – снова повторила Арина, встала, сграбастала со стола сумочку. – Это не твое дело! И он… Он лучше тебя!

– В чем? – заорал он ей в спину, взбешенный, опустошенный, задушенный жалостью к себе. – В чем он лучше-то, Аринка?!

– Во всем, – ответила она, не оборачиваясь, и ушла.

Арина села в машину и минуты две не могла вставить ключ в замок зажигания.

Что это сейчас было?! Что этот гад такое творил только что?! Пытался сгладить нелепыми комплиментами свое паскудство? Или, может, ревновал? Или, может, Арина сегодня для него вдруг стала тем локтем, который рад бы укусить, да не достать?

Сашкой он интересовался, сволочь! Правильно она сказала, что тот во всем лучше этого самовлюбленного индюка, правильно. Да, Перцев не такой красавчик, как Ванька. Да, плевать он хотел на то, как на нем костюмчик сидит. Запросто может ходить по дому и по двору в старых линялых спортивных портках с оттопыренными коленками. Зато душа у Перцева нетронутая пакостью. И израненная, как у нее.

Она достала телефон и снова ему позвонила.

– Да, – ответил он сразу, и по голосу было понятно, что он взбешен.

– Привет, Саня. Ты извини, сразу не позвонила. Потом… А ты чего не отвечал?! Я тебе сто раз набирала! – повысила Арина голос, чтобы уж такой виноватой себя не считать. – Спал, что ли?

– Не сто, а три. Нет, не спал, – ответил он односложно и вдруг вкрадчиво так спрашивает: – А ты сейчас где?

– От ресторана отъезжаю. Заезжала покушать. – Машина наконец завелась, и Арина вырулила со стоянки на дорогу.

– Одна? – зачем-то спросил Перцев, прокашлялся смущенно. – Или с Сячиновым?

– Обедала одна, без Сячинова.

Арина чуть вдавила педаль тормоза и огляделась вокруг. Что-то темнит Перцев, что-то тон какой-то у него странный. Может, он где-то рядом? И шум в трубке характерный такой, не деревенский с заполошным куриным кудахтаньем и сумасшедшим гусиным гоготом. Будто на оживленной трассе теперь Перцев.