– Ты что, плачешь? – испуганно воскликнула Дженнифер: она ни разу не видела, чтобы кузина плакала.

– Нет, – поспешно ответила Саманта, стараясь улыбнуться. – Я просто устала. Говорили, что сезон оставит нас без сил, и тогда нам казалось, что это замечательно, не так ли? А сейчас, когда все едва началось, оказалось, что эти развлечения просто выматывают, не так уж много давая взамен.

Дженнифер присела рядом с кузиной.

– Тебе понравилось на вчерашнем балу? – осторожно спросила она. – Кажется, недостатка в кавалерах у тебя не было. С некоторыми ты танцевала дважды.

«С Лайонелом, например», – добавила про себя она.

– Понравилось, – односложно ответила Саманта. – Пойдем завтракать, Дженни, а потом… Почему бы нам не пойти в парк немного проветриться?

Саманта была сама на себя не похожа. Куда пропали ее восторженность и откровенность? Дженнифер-то надеялась, что подруга с ее жизнелюбием развеет ее печаль. Но кузина совсем не желала болтать о своих кавалерах, о том, кто из них ей понравился больше других. Дженнифер стало еще более тошно, чем накануне ночью.

– Сэм, – сказала Дженнифер, решив не ходить вокруг да около, – ты же знаешь, что вчера я попала в историю. Ты осуждаешь меня заодно с тетей Агатой, отцом и лордом Керзи?

– Да, – прикусив губу, ответила Саманта. – Я думаю, ты ему нравишься, Дженни. Он ни разу не пригласил танцевать меня, а с тобой даже прогуливался на веранде. Он и в самом деле дьявол – ведь знает, что ты помолвлена. Лайонел был расстроен.

– Лайонел? – нахмурившись, переспросила Дженнифер.

Саманта покраснела.

– Лорд Керзи. Ты расстроила его, Дженни. Не стоило тебе так долго быть с лордом Торнхиллом.

– Итак, ты тоже решила меня отчитать? – тихо спросила Дженнифер.

– Послушай, ты ведь должна признать, что поступила нехорошо. У тебя есть мужчина, Дженни, и ты сама говорила, что любишь его и готова любить вечно. Кто знает, чем вы могли заниматься в уединении с Торнхиллом?

Саманта, остановившись, посмотрела на Дженни с осуждением. Но, не выдержав ответного взгляда сестры, в котором были и страх, и обида, и смятение, она, ни слова не говоря, повернулась к Дженни спиной и быстро сбежала по ступенькам вниз.

– Саманта, постой! – закричала ей вслед Дженнифер, но та даже не оглянулась.

Дженнифер стало совсем плохо, и она лучше бы прыгнула в яму со львами, чем заставила себя проглотить хоть кусочек. Какой там завтрак!

Вчера, на балу, все представлялось ей совсем в ином свете. Дженнифер не видела ничего дурного в том, что происходило. Да и произошло ли что-нибудь ужасное на самом деле? Зачем было открывать двери на веранду и освещать фонарями сад, если гостям не полагалось там гулять?

Проснувшееся ночью чувство вины не давало места раздражению против тех, кто осуждал ее. Потому что, хотя они этого и не знали, все действительно обернулось непростительной ошибкой. Они были правы, а она – нет. Она позволила мужчине, чужому человеку, поцеловать себя в саду.

* * *

Саманта упала ничком на кровать и зарыдала в подушку, судорожно сжимая ее. Хотя утром она достаточно потрудилась, чтобы скрыть следы ночных слез, сейчас все повторялось вновь. Ей так хочется выплакаться всласть.

Она чувствовала себя по уши виноватой в том, чему не могла найти определения.

У нее уже было немало поклонников и не меньше трех явных обожателей. Саманта перестала всхлипывать и принялась мысленно перечислять их, представляя каждого по очереди. Первым в списке шел Альберт Бойл. Но он казался ей весьма заурядным. Дальше был лорд Грэм, хотя и слишком юный, но достаточно напористый. Третий – мистер Максвелл, всегда умеющий ее развеселить; затем сэр Ричард и мистер Числи, оба весьма достойные джентльмены. Возможно, некоторые из них станут ее постоянными поклонниками. А кто-то из этих поклонников превратится в жениха с определенными и честными намерениями. Она может скоро узнать, что такое настоящее ухаживание, и Дженни не будет единственной, кто выйдет замуж в этом сезоне.

Не стоило вспоминать кузину. Саманте опять захотелось плакать.

Керзи действительно был очень расстроен и очень зол. Саманта почувствовала это, когда в конце ужина он пригласил ее еще на один танец, чему она вовсе не была рада. Ей вовсе не улыбалось провести целых полчаса в обществе человека с холодными глазами и поджатыми губами, тогда как вокруг столько любезных джентльменов, с которыми она могла бы танцевать, наслаждаясь их восхищением и комплиментами в свой адрес.

Саманта еще больше разозлилась, когда Керзи ясно дал ей понять, что не желает с ней танцевать, но требует, чтобы она вместе с ним вышла на веранду.

– Я не уверена, милорд, – сказала она, – что в моем положении было бы правильно покинуть зал у всех на глазах.

Саманта подозревала, что он делает это только для того, чтобы наказать Дженнифер. Меньше всего ей хотелось оказаться между двумя поссорившимися влюбленными, если, конечно, имела место любовная ссора.

– Для вас в этом нет ничего особенного, – ответил он. – Вы кузина моей невесты.

И она позволила увести себя из зала в сад, где Керзи усадил ее на скамью, которую не было видно ни из зала, ни с террасы.

– Что за чертовщина, – сказал он тогда. – Как все паршиво складывается.

Сказать, что Саманта была обескуражена его выражениями, значит ничего не сказать. Но она была еще более поражена тем, что лорд Керзи неожиданно сжал ее руку в своей. Саманта оказалась в скверном положении: ее настойчиво вовлекали в то, что ее совершенно не касалось.

– Она любит меня? – вдруг спросил он. – Вы знаете? Она с вами делилась?

– Конечно же, – удивленно ответила девушка, – она вас любит. А как же еще? Она же ваша невеста.

– Да, – ехидно согласился он, – невеста. Ей навязали этот брак пять лет назад, когда она была почти ребенком. Но и я был всего лишь мальчишкой. Мне кажется, она весьма серьезно заинтересовалась Торнхиллом.

– Она один раз танцевала с ним у нас на балу и один раз здесь, – ответила Саманта.

Тут-то она и допустила ошибку, позволив вовлечь себя в эту ссору между лордом Керзи и ее кузиной, так как в бальном зале она могла бы найти этому времени куда лучшее применение.

– Все верно, за тем исключением, что здесь они не танцевали, – сказал он.

– Да, они вышли в сад. В этом нет большого греха. Мы ведь здесь. И ничего дурного не совершаем.

– Нет, – сказал он. – Нет ничего даже отдаленно напоминающего грех в том, что двое молодых людей побудут на воздухе, вне поля зрения близких. Не так ли?

Произнеся последние слова с ядовитым сарказмом, Керзи закинул руку на спинку скамьи, обняв Саманту за плечо, а другой взял ее за подбородок и поцеловал.