Тем временем в изоляторе, в соседней с Гусем комнате, происходила загадочная картина. Инна Андреевна, в свою очередь не сдержав нахлынувших на неё эмоций, тоже перешла на пение, каясь в содеянном перед медперсоналом лагеря.

ИННА АНДРЕЕВНА. Удалось им загадочно скрыться!

Это я во всём виновата!

Он и вправду решил, что он рыцарь!

МЕДСЁСТРЫ (хором). Что случилось?

ИННА АНДРЕЕВНА. Сбежали ребята!

Это всё из-за меня!

Это я не доглядела,

Я помочь ему хотела,

Все сомнения гоня,

Не дождалась света дня,

Впопыхах не оценя

Всю – увы! —

серьёзность дела!

Это всё из-за меня!

По лагерю параллельно друг другу двигались две энергичные процессии…

Первую, в которую входили Антон, Анка, Дашенька, Бобкина, Добкина, Артём, Алик и присоединившиеся по дороге Гусь и Филипп, вела за собой Маша.

Вторую, состоявшую из пионервожатых и обслуживающего персонала, буквально тащила за собой Инна Андреевна.

Обе группы столкнулись возле лагерных ворот.

И дуэт на расстоянии превратился в настоящий дуэт, а потом и в целый смешанный хор.

ИННА АНДРЕЕВНА. Я должна вернуть их обратно!

МАША. Я должна вернуть их обратно!

ИННА АНДРЕЕВНА. Это я во всём виновата!

МАША. Это я во всём виновата!

ХОР. Это просто невероятно!

ГУСЬ. Далеко не ушли, вероятно!

МАША. Вот она – за насмешки расплата!

ИННА АНДРЕЕВНА. Вот она – за беспечность расплата!

МАША. Это всё из-за меня!

ГУСЬ. Я побег проспал, к несчастью.

В поисках приму участье —

Это всё из-за меня!

ИННА АНДРЕЕВНА. Это всё из-за меня!

ВСЕ ТРОЕ. Это всё из-за меня!

ХОР. Поскорее возвращайтесь!

ГУСЬ. Эх, полцарства за коня!

И все трое – Маша, Гусь и Инна Андреевна – скрылись в лагерном гараже.

А Петров всё ещё стоял на краю пропасти, прижимая к груди панамку. Слёзы по-прежнему катились у него из глаз, оставляя светлые дорожки на лице.

И неожиданно для себя Петров в эту тяжёлую минуту обратился к самому дорогому для него человеку – человеку, во имя которого погиб его друг Васечкин, короче, Петров обратился к Маше. По примеру своего любимого героя Сухова, с которым сражался он когда-то бок о бок, Петров стал мысленно писать ей письмо.

– Дорогая Маша, – начал Петров, – пишу тебе это письмо в самую горькую для меня минуту…

Петров представил себе светлый Машин облик, представил, как она воспримет это страшное известие, и слёзы ещё сильнее покатились из его глаз.

– …наш друг, – через силу продолжал Петров, – самый лучший, самый мужественный человек на свете, настоящий Рыцарь, короче, любимый наш Васечкин… – Голос Петрова прервался.

И в это время неизвестно откуда раздался мощный, какой-то неземной, гудящий как колокол голос.

– Петров! – позвал он. – Петров!

Петров вздрогнул и посмотрел наверх, откуда, как ему показалось, донёсся глас.

«Извини, Маша, – подумал он. – На этом я пока письмо прерву!..»

– Петров! Пе-е-етров! – Глас прозвучал ещё мощнее и отчаяннее.

– Васечкин? – неуверенно спросил Петров, совсем не зная, как реагировать на это необъяснимое явление. – Ты где?

– Пе-етров! – всё отчаяннее гудел голос.

Петров начал судорожно оглядываться по сторонам, пытаясь определить, откуда несётся таинственный звук.

И вдруг он увидел колодец.

Трубные звуки явно доносились оттуда.

Петров со всех ног бросился к нему.

– Васечкин?! – кричал он на ходу. – Живой!

Он нагнулся над колодцем, вглядываясь в прохладную темноту.

– Пе-е-тров! – всхлипнуло из колодца. – Достань меня отсюда!

– Сейчас! – радостно завопил Петров. – Ты только смотри не утони там!

– Ладно! – прогудело из колодца.

– Хватайся за ведро!

Петров начал быстро опускать ведро в колодец. Внезапно ручка ворота вывернулась у него из рук, и ведро полетело вниз со всей скоростью…

Раздался стук, звон, вскрик, бульканье, а затем наступила тишина.

– Поймал? – нерешительно спросил Петров.

Ответом было серебристое позвякивание цепи и энергичное бульканье.

– Поймал, я тебя спрашиваю? – ещё нерешительнее осведомился Петров в молчавшую темноту.

Опять раздались плеск и яростное фырканье.

– Поймал, Васечкин? – обрадовался Петров.

– Сейчас вылезу, – прозвучал, наконец, захлёбывающийся возмущённый голос Васечкина, – ты у меня ещё не так поймаешь!

– Держись! – не обращая внимания на угрозу, сказал Петров.

– Тащи! – скомандовал из колодца Васечкин.

Петров налёг на ручку. Прикладывая все свои силы, он крутил скрипучий ворот, и вот наконец…

…над краем колодца показалось острие злополучного зонта, а за ним мокрая панамка.

– Ды-ды-ды-ды! – раздалось вслед за этим. – Угу-гу-гу!

– Ты чего? – испугался Петров и чуть было снова не отпустил ручку ворота.

– Это я дрожу! – объявил Васечкин, вылезая на сруб…

Боже мой, в каком он был виде!..

Весь дрожащий от холода и перенесённого потрясения, с искорёженным зонтиком в руках, мокрый и жалкий, Васечкин, щурясь от яркого света, стоял, покачиваясь на краю сруба, и не мог поверить, что всё уже кончилось, что он вновь на твёрдой земле, а не летит по воздуху и не сидит в глубоком колодце…

– Петров! – забыв о своих угрозах, радостно завопил он. – А я думал: всё, конец! – Он пошатнулся и чуть было не свалился обратно в колодец.

Петров поспешно ухватил его за пояс и вместе с ним шлёпнулся на землю.

– А я что, не думал? – чуть не плача от радости, сказал Петров. – Вот, думаю, всё, конец! Что я твоим родителям скажу? А Маше? Не уберёг! – Он гладил Васечкина по мокрой голове. – А я ещё в лагерь возвращаться хотел. Нет, теперь я тебя ни за что одного не оставлю! Ты тут без меня такого натворишь… Всё! – Петров решительно встал на ноги и помог подняться Васечкину. – Решено, куда ты – туда я!

– Ладно! – согласился Васечкин. – Становись на колени!

– В смысле? – удивился Петров.

– Я тебя буду посвящать в оруженосцы! – торжественно сказал Васечкин.

Петров подумал и нехотя опустился на колени.