— Это Тьерри. Он ничего о тебе не знает.

Мартин не знал, чего ждать. Он по-прежнему до конца не понимал, зачем приехал в Лурмарен. С одной стороны, чтобы показать Николь, что ее необычный ученик неплохо справляется — ну, во всяком случае, достаточно неплохо. Что его интерес к кулинарии не угас, а, напротив, раскрылся в полную силу — как и интерес к женщине по имени Клэр. И если на самом деле он приехал за благословением Николь, то получил даже больше чем нужно.

В конце вечера Мартин с Клэр в окружении племянников, кузин и просто знакомых семьи Вашон и Клемент направились на другой конец улицы, к дому родителей Николь. Они согласились остаться на ночь — спорить было бесполезно, — а рано утром собирались уехать из Лурмарена. Николь, шедшая рядом с Мартином, сжала его руку и сказала:

— Она просто очаровательна.

В нескольких шагах впереди Клэр пыталась научить маленькую Жоель прыгать через скакалку.

— Да, — улыбнулся Мартин.

— А твой отец?

Мартин развел руками:

— Он не такой очаровательный.

Николь рассмеялась:

— Как он к этому относится?

— А как ты думаешь?

— И тебе все равно? — спросила Николь.

Мартин покачал головой.

— Нет? — уточнила она.

Он посмотрел на нее:

— Ты мне не веришь?

Николь лишь слегка пожала плечами в ответ — это могло означать что угодно.

— Ответь, — настаивал Мартин.

— Мне кажется, — сказала Николь, — не так уж важно, что я думаю.

— Ты ошибаешься, для меня очень важно, — возразил Мартин, и в ту же секунду осознал, что это действительно так. — Я здесь именно для этого, — продолжил он, — чтобы узнать твое мнение.

Николь не смотрела на Мартина — она глядела вперед. Ее муж, Тьерри, нес на плечах старшую дочь. Мартин слышал, как он весело напевает: «Бууп, бууп, бууп…»

— Ты счастлива с ним? — спросил Мартин.

Николь помолчала, а потом кивнула:

— Он хороший отец.

Как и пожимание плечами, эти слова могли означать что угодно. Некоторое время Мартин размышлял, стоит ли настаивать на ответе, а потом понял, что в каком-то смысле она уже все ему сказала. Тьерри оказался очень хорошим, добрым человеком, но не таким, которому жена могла бы признаться в опрометчивом поступке, совершенном с американским мальчиком почти вполовину младше ее.

Мартин и Николь прошли остаток пути молча и вскоре оказались перед дверью дома ее родителей. Толпа провожающих остановилась. Все вокруг наполнилось объятиями, поцелуями в щеку, рукопожатиями, словами благодарности и обещаниями когда-нибудь снова встретиться. Жоель продолжала прыгать через скакалку посреди вечерней улицы. Клэр вернулась к Мартину, и он обнял ее за плечи.

— Кажется, я обучила твою дочку новому трюку, — сказала она Николь.

— Как ускакать из дому, — продолжил Мартин.

— Ну, рано или поздно это обязательно случится, — притворно вздохнула Николь, и они засмеялись. Затем она повернулась к Мартину: — Позволь мне кое-что у тебя спросить.

Он почувствовал, как гаснет его улыбка, и внезапно осознал, как близко к нему она стоит. Николь была единственным человеком в доме Рейфилов, действительно понимавшим Мартина. Она поддерживала его и верила в то, что он с его талантом достигнет вершин, а не просто унаследует шляпную империю штата Нью-Йорк.

— В чем дело? — спросил Мартин.

— Вы собираетесь вернуться в Париж?

— Рано или поздно, — ответил он. — Думаю, сначала мы поедем в Италию. Клэр хочет кое-чему научиться у Микеланджело.

При этих словах Клэр легонько ткнула его в бок.

— Когда закончите с Италией, отправляйтесь в Ирландию, — посоветовала Николь. — Там встретитесь с моим другом. Он работает шеф-поваром в ресторане одного из замков. Если ты серьезно…

— Замок? — удивилась Клэр.

— …настроен стать поваром и когда-нибудь открыть свой собственный ресторан, ты меня послушаешь. Не так ли?

Николь попросила у Клэр ручку, написала что-то на клочке бумаги и протянула его Мартину. Еще несколько секунд она смотрела на него, чтобы сохранить в памяти его образ. Потом отступила назад, повернулась к родителям, пожелала им спокойной ночи, позвала дочерей, взяла их за руки и повела свою семью по извилистой улице домой. Николь медленно брела в гору — точно так же, как сегодня утром, когда Мартин случайно увидел ее, как наверняка ходила каждый день и, скорее всего, шла бы сейчас, даже если бы он не приехал, если бы он вообще никогда не появился в этом городе. И Мартин смотрел на нее до тех пор, пока она не скрылась в вечерних сумерках.

Поездка в Италию осталась в памяти Мартина и Клэр как одна большая прогулка. Они прогуливались в Сиене под арками Пьяцца дель Кампо, притворяясь, что не замечают пристальных взглядов владельцев магазинчиков и лавочек, появлявшихся в сумерках на пороге, чтобы выкурить сигару. Прогуливались по улочкам Венеции, не обращая внимания на призывные крики гондольеров, предлагавших провезти их по залитым солнцем каналам к площадям, где толпились туристы. Им больше нравилось бродить в полумраке между старыми домами, за окнами которых было развешено белье, а во дворах раздавался радостный гомон играющей детворы. Они прогуливались по прохладным мраморным коридорам Уффици во Флоренции, и лишь мерный стук каблуков и восхищенные вздохи отмечали их переход из одной галереи в другую. Может быть, именно из-за этих прогулок они очень быстро привыкли к плотным обедам и долгому послеполуденному отдыху в отелях, куда они возвращались из любого отдаленного квартала в любом итальянском городе, чтобы уснуть как младенцы. А после пробуждения снова отправлялись гулять.

— Не устала? — спросил как-то Мартин у Клэр во Флоренции, когда они спускались от Палаццо Питти.

— Нет, — быстро ответила она. Обхватив руками плечи, Клэр посмотрела вверх, на красно-рыжие крыши домов, стоявших на другой стороне реки. — Я никогда не устану смотреть на все это. Но боюсь, мне не хватит времени. Мне практически необходимо стать бессмертной.

— Это правда, — откликнулся Мартин, ускоряя шаг, и почти у подножия холма добавил: — Суть в том, что нужно знать, когда остановиться.

Но Клэр было трудно даже представить, что можно добровольно отказаться от бесконечной череды роскошной пищи и бессмертных произведений искусства, открывавшейся перед ними. Она много лет мечтала об этом. Нет, не совсем так. Их нынешнюю жизнь даже мечтой нельзя было назвать. Это больше было похоже на сладкую дневную дрему, от которой не хотелось пробуждаться. Если бы раньше ее спросили, куда бы она поехала, будь перед ней открыт целый мир, Клэр не задумываясь бы ответила: в Европу. А теперь мечта стала реальностью, которая на каждом шагу поражала ее своим ослепительным блеском: фрески в капеллах, гобелены в церквах, картины в галереях, скульптуры в садах. Оказавшись перед очередным холмом, она шла вверх, ступив на очередной мост, пересекала реку. Разве могло быть иначе? Ее новые ботинки, купленные специально для прогулок по Италии, были сделаны из прочной и упругой коровьей кожи, они выдержат еще не один переход, — а кто знает, какие сокровища могут ждать ее на том берегу?