Делорм не отреагировала на эту тираду.

— Надеюсь, Выдра, остальную часть краденого ты не продал. Иначе вдобавок к десяти годам в Кингстоне тебе, возможно, придется возмещать материальный ущерб. Представил себе? Было бы очень любезно с твоей стороны вернуть все вещи владельцам. Тебе же будет легче.

Обаятельные преступники — редкость, и, если такие вдруг попадаются, полиция склонна относиться к ним с чрезмерной благосклонностью. Артур Вуд, он же Выдра, был обескураживающе обаятельным юношей. Вопреки всякой моде он носил длинные бакенбарды, делавшие его похожим на певца рокабилли пятидесятых. Подпрыгивающая, развинченная походка, тощие сутуловатые плечи—все это как-то располагало к нему людей, особенно женщин, как начала понимать Делорм. Сейчас она словно вела спор с собственным телом: нет, нельзя так реагировать на физическую привлекательность какого-то недалекого воришки. Я этого себе не позволю.

Пока она сопровождала его в комнату для допросов, Выдра проорал приветствие сержанту Флауэр и тут же начал оживленную беседу с ней. Сержант Флауэр прекратила болтовню, лишь когда заметила откровенно сердитый взгляд Делорм. Затем Выдре понадобилось поздороваться с Ларри Бёрком, который только что вошел. Бёрк задержал его полгода назад с автомобильным радио в руке: «я не снимал его, а ставил», утверждал тогда Выдра.

— Послушай, Выдра, — начала Делорм, когда они оказались в допросной.

На одном из стульев кто-то оставил «Торонто стар», и Выдра жадно схватил газету.

— Ох уж эти «Листья». Просто поверить не могу. Команде, похоже, нравится самой себя разрушать. У них к этому страсть. Нездоровая.

— Выдра, послушай меня… — Делорм отняла у него газету. На две колонки растянулся заголовок: «Убийца-Виндиго: никаких зацепок».

— Серия краж на Уотер-роуд меня очень разозлила, понятно? Что касается дельца на Уиллоу-драйв, то тут улики налицо, я могу тебя прижать к стенке. Но я знаю, что и другие кражи — твоих рук дело. Можешь сэкономить время и силы — и свои и мои. Признайся в одном, и, возможно, мы забудем об остальных.

— Погодите.

— Повторяю: признайся в одной краже, и я посмотрю, что я смогу сделать. Мне известно, что ты провернул и остальные.

— Не гоните лошадей, начальник. Вы не знаете, что их провернул я. — В блаженной улыбке Выдры не было ничего хитрого или подозрительного, ни единого следа дурных намерений. Так должны улыбаться честные люди. — Вы допускаете преувеличение, вот как это называется. Если вы меня подозреваете в какой-то давней краже — ладно, это я еще могу понять. В конце концов, известно же, что у меня хранилось кое-какое барахло, которое мне в общем-то не принадлежит. Но подозревать и знать — не одно и то же. Между «подозревать» и «знать» — порядочное расстояние.

— Здесь дело другое, Выдра. А если кто-нибудь тебя видел? Тогда что? Если кто-то видел, как синий «шеви-вэн» отъезжает от мотеля «Ниписсинг»? — На самом деле хозяин мотеля не очень-то его разглядел, но он видел, как кто-то отъезжал на автофургоне, похожем на Выдрин. Украден телевизор, оценочная стоимость — триста долларов. Ювелирные украшения не тронуты.

— Если бы он меня видел, вы бы, думаю, устроили опознание, выстроили бы всех в ряд и все такое. Мисс Делорм, вы ведь одна живете, верно?

— А если твою машину видели? Если у нас есть ее номер?

— Если бы вам сказали номер, вы, думаю, сумели бы мне пришить это дело. Сдается мне, вы женщина одинокая. Такое вы производите впечатление. Вам надо выйти замуж, начальник. Не знаю, как бы я справлялся со всякими жизненными передрягами, не будь Марты и Самосвальчика. Семья, дети… Они же уполовинивают наши скорби и удваивают радости, вот чего. Это самая важная штука, другого просто нет. А работа в полиции — это ж такое напряжение.

— Попытайся сосредоточиться, Выдра. Видели, как синий фургон «шевроле» уезжает после ограбления на Уотер-роуд. Ты утверждаешь, что был дома, но, по словам других свидетелей, твоего «шевроле» у подъезда не было. Добавь к этому показания того, кто видел твою машину на месте преступления. И что мы имеем в итоге? Десять лет.

— Да как вы можете такое говорить? Всем же известно, на свидетелей, которые что-то якобы видели, полагаться нельзя. Елки-палки, да вы не хуже моего знаете, никто меня при этом никогда не видит. Не люблю, чтобы меня отвлекали, когда я работаю. Господи, мэм, я не для того выбрал такую профессию, чтобы знакомиться с людьми.

В дверь постучала сержант Флауэр:

— Явилась его жена. Оплатила залог.

— Я посажу тебя за всю эту серию краж, Выдра. Признай себя виновным в менее тяжком — или я тебя заставлю признаться. Но тогда уж будешь отвечать за все.

— Если бы я хотел знакомиться с людьми, я бы стал уличным грабителем.

Делорм очень гордилась своим умением выкидывать из головы то, что в данный момент не имело первостепенного значения. Когда позже в этот же день она ехала по ветреному южному участку Пенинсьюла-роуд, Артур Вуд уже совершенно не занимал ее мысли, и она в очередной раз погрузилась в мутные воды раздумий о подозрениях капрала Масгрейва.

Дорога все сужалась, и вот отягощенные снегом ветви уже начали задевать крышу машины. Белые леса напомнили ей одну давнишнюю поездку на санях. Они с тринадцатилетним Рэем Дюроком лежали среди беспорядочной кучи подростков и целовались с закрытыми ртами, пока у нее не начали кровоточить губы. По последним дошедшим до нее сведениям, Рэй живет теперь где-то на другом краю земли — в Австралии, Новой Зеландии или еще в каком-то богом забытом месте, где деревья не белые, а зеленые, а солнце действительно хоть как-то греет.

Ориентируясь по фамилиям на почтовых ящиках, она резко свернула налево и, только проехав почти всю улицу, увидела то, что ей было нужно. На дереве не было таблички-указателя. Она остановила машину на обочине и дальше пошла пешком. В конце улицы стоял большой коричневый «мерседес». Не хотелось даже думать о том, сколько такой стоит.

По сравнению с мрачным капралом Масгрейвом бывший старший констебль Джо Бернсайд был как глоток свежего воздуха. Блондин, рост 193 сантиметра без каблуков, — где это Королевская полиция берет такую породу, подумала Делорм, — и при этом радостный, как дитя.

— Вы из спецрасследований? Я вас знаю. Это вы прищучили мэра Уэллса! Просим! Просим!

Делорм сбросила сапоги и прошла на кухню, где он налил ей дымящегося кофе. Она уточнила свою прикидку: 198 сантиметров, не меньше.

— Надо бы вам бросить полицию и начать заколачивать бабки, — убеждал он ее десять минут спустя. Они сидели в мягких креслах, лицом к ослепительно-белому заливу Четырех миль. — С вашей квалификацией! С вашими достижениями! Вы — само совершенство! Поглядите на меня: восемь лет оттрубил капралом в отделе коммерческих расследований, а теперь у меня свой бизнес! У меня, у Джона Бернсайда! Уж поверьте, никогда не мог подумать, что я на такое способен. Кто угодно, только не я. Мне даже приходится отказываться от многих предложений, мы просто не справляемся с потоком. А знаете, с кем такого не бывает? С теми, кто работает в Королевской полиции. Извините, секунду… — Он подошел к дивану, на котором, свернувшись, мирно спал костлявый колли. Наклонившись, он завопил так громко, что у Делорм заломило уши: — Проваливай, лентяй паршивый!