Лорел шагнула еще ближе. Эмма вздрогнула и отвела взгляд.

– Лучше скажи, что ты задумала, или я сделаю то, что тебя здорово напугает. Думаешь, что теперь можно и посмеяться над розыгрышем с поездом? А что, если я расскажу об этом родителям? Расскажу, что произошло на самом деле.

Эмма отшатнулась, потрясенная. Пожалуйста, скажи мне, что произошло на самом деле, тайно молила она. Но Лорел развернулась и зашагала вверх по лестнице, оставив Эмму одну в темноте.

– Ich war in Arizona geboren[32], – шептала Эмма себе под нос, с учебником «Немецкий язык, часть IV» на коленях и набором карточек в руках. Она нахмурилась, недовольная звучанием гортанных согласных. Немецкий язык напоминал ей старика, отхаркивающего мокроту.

Был вторник, и Эмма сидела за круглым обеденным столом во дворе школы, куда пускали только старшеклассников и самых крутых малолеток. Остальным приходилось томиться в душном кафетерии, где жутко воняло мексиканскими пирожками тако с рыбой. С минуты на минуту должны были подойти Шарлотта, Мадлен и Лорел, и Эмма коротала время за немецким, готовясь к завтрашней контрольной. Хотя Саттон, вероятно, и дня в своей жизни не провела за учебниками, Эмма не могла ударить лицом в грязь даже на самом безобидном диктанте. С первого класса она была отличницей и не собиралась сдавать позиций.

Мне было не по себе от того, что сестра меня осуждала. Может, я просто была занята чем-то еще, и мне было не до учебы? А может, я знала, что все равно умнее всех, и не видела смысла надрываться?

Контрольная по немецкому охватывала этапы человеческого существования: рождение, жизнь, смерть. – Ich war in Arizona geboren, – снова зашевелила губами Эмма. Я родилась в Аризоне. Так ответила бы Саттон. Но правда ли это? Бекки всегда говорила Эмме, что она родилась в Нью-Мексико[33] – выходит, и Саттон родилась там же.

– Sutton starb in Arizona, – еле слышно отчеканила Эмма, запоминая следующую фразу. Саттон умерла в Аризоне. Прозвучавшие вслух, пусть даже на другом языке, эти слова больно жалили. Она перелистала глоссарий в конце учебника, но не нашла более точного глагола, чего-нибудь вроде убить, застрелить, зарезать или задушить.

– Ты купила билеты на бал выпускников?

Над ухом у Эммы защебетал чей-то голосок, и она подпрыгнула на стуле. Девушка с лицом, разрисованным зеленым гримом, с накладным носом, в парике Эльвиры – повелительницы тьмы[34]и в длинном черном платье, наверняка кишевшем клопами, бросила Эмме на колени флаер: «ХЭЛЛОУИН ВСТРЕЧАЕТ ВЫПУСКНИКОВ! ПРИХОДИ ИЛИ ПРОИГРАЕШЬ!» Когда «Эльвира» увидела, кто перед ней, ее маниакальная улыбка померкла, и она отошла в сторону.

– О… М-м, уверена, Саттон, что у тебя уже есть билет. Желаю хорошо повеселиться!

Прежде чем Эмма успела вымолвить хоть слово, «Эльвира» ускакала дальше. Уже не в первый раз эта чокнутая шарахалась от Эммы, обходя за километр в школьных коридорах или выбегая из туалета, как только Эмма там появлялась. Вот что значит быть Саттон Мерсер, подумала Эмма, задаваясь вопросом, не чувствовала ли сестра себя одиноко, видя, как к ней относятся. И могла ли Саттон впустить кого-нибудь к себе в душу?

Я не знала, как ответить на вопрос Эммы. Но, если окажется, что кто-то из близких друзей забрал мою жизнь, наверное, я правильно делала, что никому не доверяла.

Эмма закрыла учебник. Разглядывая притворно-счастливых немцев в кожаных шортах на обложке, она снова испытала странное, колючее чувство, будто за ней наблюдают. Она медленно обернулась. Чуть поодаль футболисты смеялись над парнем, который что-то рассказывал, смешно жестикулируя. А за соседним столиком сидели парень с девушкой. Их рты казались злыми красными прорезями, а немигающие глаза впились в Эмму.

Гаррет и Ниша.

Ниша – сегодня в облегающей ярко-зеленой тенниске и кроссовках от Lacoste – смотрела на Эмму с леденящей кровь ненавистью. Если раньше Эмма не догадывалась, что Гаррет с Нишей – друзья, теперь она могла в этом убедиться. Сидя вплотную к Нише, Гаррет сверлил Эмму взглядом. Его лицо выражало отвращение и как будто говорило: Я все о тебе знаю. Я знаю про Итана.

Мог ли Гаррет знать? Не он ли торчал у дома Полсонов прошлой ночью? А может, они следили за ней вдвоем с Нишей? Эмма робко, но приветливо помахала Гаррету рукой, но он лишь тряхнул головой и что-то прошептал на ухо Нише. Та захихикала и усмехнулась, глядя на Эмму.

Эмма вдруг поняла, что больше не может терпеть. Ее достали эти мелкие интриги. Сжав кулаки, она сурово посмотрела на миниатюрную брюнетку.

– Я могу тебе чем-то помочь, Ниша? – спросила она, не скрывая сарказма.

Ниша в ответ сладко улыбнулась и еще теснее прижалась к Гаррету, а ее пальцы с кроваво-красными ноготками собственническим жестом сжали его руку.

– Я как раз собиралась тебе напомнить, что обязательный ужин нашей команды состоится в пятницу у меня дома. Я бы, конечно, пригласила тебя принять участие в его организации, но кто знает, соблаговолишь ли ты почтить нас своим присутствием?

Эмма ощетинилась.

– Ну, может, и почтила бы, если бы ты хоть раз устроила что-то достойное внимания.

Молодец, Эм, подумала я. Эмма начинала проявлять твердость, и в ней все заметнее проступали мои черты. Возможно, есть доля правды в том, что природа сильнее воспитания.

Взгляд Ниши прояснился: она увидела кого-то за спиной у Эммы.

– Лорел, ты ведь придешь, да? Или Саттон тебя не пустит?

Эмма обернулась в тот момент, когда Лорел ставила на стол поднос с едой. Лорел метнула колкий взгляд в сторону Ниши.

– С каких это пор командные ужины стали обязательными? – пробормотала она себе под нос. – Кто-то должен напомнить ей, что звание второго капитана еще не делает ее королевой.

– Она злится, потому что Саттон не пришла в прошлый раз. – Шарлотта плюхнулась на скамейку рядом с Лорел и швырнула на стол полосатый холщовый мешок с завтраком. Она посмотрела на Эмму. – Саттон, если ты не хочешь, чтобы мы пошли на этот ужин, мы не пойдем.

Лорел повернулась к Эмме и тоже кивнула. Эмма заметила, что подруги всегда подчиняются Саттон, признавая за ней лидерство в клубе «Игра в ложь».

Но я не уверена, что это так уж им нравилось. Шарлотта устало смотрела на Эмму, как будто ей надоело плясать под дудку Саттон Мерсер.

– Ну, и где ты была сегодня? – вмешалась Мадлен, подсаживаясь к Эмме. – Почему не пришла в «Хаб»?