Мне стало так хорошо. Даже немного попустило боль.

Я села в машину к папе и опустила на глаза солнцезащитные очки, чтобы он не заметил мои тусклые глаза. По разговору с ним я поняла, что он ничего не знает про наркотики.

«Спасибо, мам», – думаю я о том, что она не рассказала папе про мою бурную жизнь.

Мы подъехали к нашему дому. Тепло, солнышко светит и такой свежий воздух, что жить хочется. Эх, деревня, как же ты иногда спасаешь.

На самом деле это совсем не деревня, только я так называю город, в котором живут родители. Просто я считаю, что он не подходит для развития. А население здесь всего двадцать пять тысяч человек. Сами понимаете, как не интересно жить в городе, где каждый друг друга знает.

Я открыла дверь машины и с ходу услышала голос соседки:

– Машка! Какая ты большая, красивая-то!

– Здравствуйте, тёть Оль, – улыбнулась я и направилась к забору.

На крыльце меня встречала мама. Она казалась радостной и расстроенной одновременно. Вот они. Самые тёплые объятия.

– Пахнёт мамом… – Прижалась я к ней.

В детстве я всегда так говорила, потому что у неё такой запах нежный, родной, запах мамы. Ни с чем не перепутать.

– Привет, моя хорошая, – заплакала она.

Мне стало так стыдно за себя и жалко маму.

– Не плачь, моя хорошая, я здесь, я в порядке. Не плачь только, мам, пожалуйста.

Мы разговаривали с ней пол дня, сидя на крыльце. Я рассказала ей всё-всё, что произошло со мной за год.

– Вот такая история, мам, – я рассказывала про Серёжу, – и главное, что я не знаю, чем она закончится. Это ещё не конец, я чувствую.

– Да уж… Маш, ты же понимаешь, что убиваешь себя? Его надо отпустить, у вас ничего не будет, ты уже столько натерпелась. Помоги себе. Ты молодая, умная девочка. Я знаю, что такое наркотики и ты должна понять, что останется немного и ты больше не будешь прежней. Ты уже не та.

Она была права. Как можно остаться «той» после амфетаминовой ломки? Следующий вопрос – как можно спокойно жить с тем, что ты – двадцатилетняя наркоманка?

Потом мама показала мне свой огород и маленьких цыплят. Это было так мило. Я чувствовала добро вокруг. Я наслаждалась и мало думала о плохом. На самом деле всё моё плохое заключалось не только в Серёже и наркотиках. Вероятно, я не могла собраться с мыслями и понять, чего я действительно хочу.

Вот я пишу стихи. Мне классно, складываются строчки, есть смысл. Я поэт? Нет.

Вот я рисую. Красивый левый глаз на портрете неизвестного мне человека, а правый отличается от левого. Хотела срисовать друга, а получился абсолютно другой человек. Симпатично, но не похоже. Я художник? Нет.

Вот я веду блог о правильном питании в интернете. Расписываю рецепты, делюсь знаниями. Вкусно, красиво. Я диетолог? Нет. Я блоггер? Нет.

Кто я?…

После мы собрались за братом в сад.

На улице было душно и от этого мне становилось хуже, но когда издалека я увидела голубые сияющие глазки и его родную улыбку, мне стало так радостно на душе. Он бежал ко мне и радовался.

– Как же ты вырос! – удивилась я.

Маленькие ручонки обхватили мою шею и я почувствовала его запах. Запах ребёнка всегда ассоциируется с теплом. Мне стало хорошо. Мы шли домой пешком и болтали. Потом мы встретили мамину знакомую и она остановилась поговорить, а мы с Илюшей пошли дальше, он просил поиграть с ним в догонялки. Мы бегали друг за другом вокруг лавочек во дворе и смеялись. А через десять минут мне стало совсем плохо. Я присела и моя голова кружилась, как будто я только что сошла с американских горок. Какой же это ужас. Я даже не могу поиграть с братом из за своего дурацкого состояния. Я чувствовала себя безнадежной старой бабкой, которая вот-вот откинет коньки.

– Маш, ну хочешь, мы просто посидим? – мой маленький мальчик приобнял меня и погладил по щеке. Понимает, что-ли…

У родителей я пробыла три дня. Все три дня я чувствовала себя более менее нормально, чем в Москве. Мы с мамой договорились испечь шарлотку вечером, а пока она была на работе, я, не предупредив её, уехала. Я не могла находиться в этом городе долго, мне пришлось уехать.

Ещё три душные электрички и я почти дома. Зайдя на порог, я увидела небольшую компанию. Это была соседка и ее друзья. Они пили алкоголь и предлагали мне. В этот раз я недолго думала и согласилась. Перед сном я начала думать о жизни.

«Почему я разочаровалась так сильно, что теперь так больно?» – думала я.

Нет. Так жить больше нельзя. Хватит себя жалеть. Всё зашло слишком далеко и я должна двигаться дальше. Мне оставалось работать три дня, перед уездом к родителям я сказала менеджеру, что вскоре увольняюсь, но я не была до конца уверена, что уйду. А если быть совсем честной, то я ни капельки не хотела уходить. Но больше я не могла работать с ним вместе, это было больно. Все болезни надо лечить.

Я услышала, как мне пришло сообщение. Это был неизвестный номер.

– Привет, Маш. Я соскучилась по тебе.

Это была моя старая подруга из Питера, с которой мы не общались достаточно долгое время. Нет, мы практически не ругались, просто расстояние разлучает людей. И нас тогда разлучило. Она осталась в Питере, а я уехала в Москву.

– Так приятно, что ты меня вспомнила, Ась, – улыбаясь, пишу я ей.

– Тебя то забудешь! Рассказывай, как твои дела?

– Всё в порядке, работаю, живу в Москве. Расскажи лучше ты, что у тебя нового?

– У меня ничего интересного, на самом деле. Я хочу позвать тебя в гости. Приедешь?

– Я с радостью! – я подумала, а почему бы и нет? Я с удовольствием поеду в Питер, любимый город, где мне было хорошо, я смогу отвлечься и насладиться жизнью.

Ася предложила мне поговорить по видеосвязи. Мы созвонились и разговаривали пол дня. Она рассказала мне про свою жизнь и как она изменилась, а я ей про свою.

– Может быть, ты потом со мной, в Москву?

– А давай! – почему-то мне казалось, что она не поедет потом со мной, но раз согласилась – посмотрим.

Пятое июня. Мой последний рабочий день в ресторане. А