Когда подошли к дому Семена Марковича, она обняла меня за шею, крепко поцеловала и тихо сказала: — Спасибо тебе за все. Поверь, я говорю искренне. Дай бог тебе большого счастья.

Затем она опустилась на колени, открыла чемодан и, достав узелок из косынки, развернула на ладони и протянула его мне. Я увидел золотой перстень и пять золотых царской чеканки червонцев.

— Отдай это Надежде Андреевне и скажи, что я не могу принять такой подарок. Глядя ей в глаза, я не смогла отказаться. Поверь, мне ничего не нужно, а ей пригодится, ведь это у нее последнее. И еще прошу, не забывай ее, приезжай к ней почаще, если сможешь, она тебя очень любит и ждет.

На глазах Тани показались слезы, она резко повернулась и шагнула в парадную. Старая, тяжелая, дубовая дверь со стуком закрылась за ней. Татьяна ушла навсегда из моей жизни, но не из моей памяти. Я вспоминаю о ней тепло и без сожаления о потере, понимая, что так должно было случиться, и притом убежден, что не совершил ничего плохого. Мудрая учительница была права, даже при желании изменить случившееся, сделать бы ничего не смог.

На следующий день, где-то около обеда, раздался звонок. — Сюрприз, — промолвила хозяйка. На пороге стояла толстушка с удивительно знакомым лицом, за ней девочка лет семи с совсем маленьким ребенком на руках. Неожиданно женщина радостно завизжала и, подпрыгнув, чмокнула меня в щеку. — Левка! — закричала она так, что из дверей напротив выглянула соседка.

— Угомонись, Катерина, — урезонила толстушку учительница, но та продолжала скакать на одной ноге и колотить меня кулачками. Я узнал ее, это оказалась наша одноклассница Катерина, которую мы еще в восьмом классе любили потискать за ее уже тогда полную грудь. Та, которая беременной была исключена из школы и родила дочь. Стало ясно, кто будет теперь присматривать за Надеждой Андреевной.

— А что, я сиделка со стажем. Вон у меня два рта к моему в придачу. Мой муженек выйдет — сядет, выйдет — сядет. Сидеть ему надоест — бегает. А детей кормить надо. Меня на работу не берут по причине неблагонадежности. Да садик и ясли детям давать нужно. Вот я и прибиваюсь к тому, кому трудовая книжка не требуется. А Надежда Андреевна для меня как мать, я за ней и так присмотрю. В соседнем доме дворник в декрет пошла, попросила меня за нее поработать. Очень кстати. — Она сняла пальтишко, раздела детей.

— Показывайте ваши хоромы. За детей не волнуйтесь. Они у меня хорошие, без разрешения ничего не трогают. А ты-то надолго здесь? — спросила она. — Через неделю уезжаешь… Вот это здорово! Мне как раз неделя нужна, мой из лагеря просил приехать детей показать. Уже второй год пошел, как сидит. Я как раз за это время и смотаюсь.

— Смотайся, Катерина, смотайся, — сказала учительница. — Только смотри, третьего не привези, — указала она на играющих в комнате детей.

— Мне и этих хватит, — став внезапно серьезной, промолвила Катя. — Одного ребенка уже потеряла. — Глянув на меня, пояснила: — Упал в коллектор, нашли уже мертвым. А вот этих должна вырастить и непременно счастливыми, в долгу я перед сыночком теперь.

Я прожил у своей учительницы девять дней. Для меня и для нее они были последними, которые мы провели вместе. Тогда это не приходило мне в голову, но она, очевидно, знала, что жизнь ее подходит к концу. Тетю я так и не застал, телефон не отвечал. Как узнаю потом, они получили новую квартиру и уехали в район новостроек Дачное. Не знала этого и учительница, в суматохе переезда известить ее забыли.

Я вдоволь набродился по городу, посетил театры, музеи, чего уже потом мне сделать в период пребывания в Ленинграде не удастся по многим причинам. В те дни мы говорили о многом, однако я старался не касаться вопросов, которые могли бы принести Надежде Андреевне боль. Каждый вечер она рассказывала мне о своей жизни, в основном о молодых годах. В прошлом была знакома со многими русскими поэтами и писателями начала девятнадцатого века. У нее имелось много книг с автографами В.Вересаева, А.Блока, С.Есенина, А.Белого, В.Иванова и других. Мы проводили вечера за чтением Анны Андреевны Ахматовой, прочитали сборник "Камень" Осипа Мандельштама. Тогда стихи этих поэтов не произвели на меня особого впечатления, но Надежда Андреевна, видимо, и не ставила целью добиться этого. Я оценю те стихи значительно позже, когда придет зрелость.

Каждый день у нас бывали гости, в основном, ее возраста и старше. Среди них были известные представители интеллигенции, профессора институтов, директора музеев и библиотек. Заезжали на короткое время и обладатели черных лимузинов, но в отличие от первых они надолго не задерживались, оставляя, как правило, в подарок дорогие конфеты, икру и фрукты. Как-то однажды, разложив на столе яства, она грустно пошутила: — Вот так всегда в моей жизни. Те, кто доставил больше всех неприятностей, приносят теперь мне сладости и деликатесы, словно хотят теперь подсластить мою, уже никому ненужную жизнь, а близкие люди приходят нередко с пустыми руками, но зато с любовью и сочувствием. Как ты думаешь, кто из них мне дороже?

— Конечно вторые, — ответил я.

— Верно, — ответила она. — А знаешь, я рада теперь и тем и другим. Все они мои соотечественники, люди моей страны, моего времени. С годами нужно избавляться от обид и научиться прощать. Уходить из жизни лучше с чистым сердцем. — Внимательно посмотрев, как я реагирую на ее слова, она вдруг сказала серьезно: — Но бойся данайцев, дары приносящих! — и подняла вверх указательный палец, как делала всегда на уроках, если хотела подчеркнуть значимость сказанного.

В день отъезда рано утром она долго перебирала в шкафу платья. Выбрала светлое, надев которое, неожиданно помолодела и оттого заулыбалась, глядя на себя в зеркало, словно шла на свиданье. Мы долго гуляли по Невскому и набережной Невы, пока она без сил не свалилась на скамейку. Я взял такси, и мы вернулись домой. Выйдя из машины, она сказала с удовлетворением: — Вот я и попрощалась с моим городом окончательно. После твоего отъезда уже не смогу проделать такой путь. Настает время, когда на этом свете я нужна меньше, чем тем, кто ждет меня на том. Чует мое сердце, что тебя больше не увижу.

У меня сдавило горло, и я так и не смог собраться с ответом.

Перед отъездом мы еще раз просмотрели альбомы, несколько фотографий она дала мне. Когда сборы были закончены, Надежда Андреевна усадила меня в