– С виду такой неказистый… – бормотала Тина, – и как тебя угораздило?

Лина виновато молчала.

– Так-так… – оживился Серж, – ну-ка, детка, облачись. Джинсы возьми вон те, самые простые.

– Сначала идешь как обычно, потом при повороте сумеешь расстегнуть пуговицы одним движением? Лина, надо бы что-то сделать…

– Да-да, – оживилась Лина.

– Поворачиваешься и распахиваешь полы, так? Тут надо поиграть со светом… – решил Серж, – ну, попробуем это организовать. Представляешь, свет на Тину, и алый шелк играет… В общем, наше дело выгодно показать…

– Сержик, что бы мы без тебя делали! – одновременно вскричали девушки.

– Когда станешь известной, возьмешь меня персональным стилистом! – улыбнулся Серж.

И, наконец, последним номером программы шло вечернее платье густого лилового цвета. Лиловый – гвоздь будущего сезона, это Лина знала совершенно точно. Платье было безумно сложного кроя и еще не совсем готово. Лина приметала кое-какие детали и сказала, что Тина должна приехать еще, и не один раз. Серж сказал, что в принципе может выйти большая удача, настоящий хит, а над Тининой прической и макияжем он подумает.

На ужин Серж приготовил салат с креветками и китайской капустой, заправил оливковым маслом с соком лимона и, невзирая на протесты Тины, бросил в него горсть кедровых орехов. Тамара крикнула из-за перегородки, что от креветок у нее крапивница и почесуха, поэтому Серж сделал ей огромный бутерброд с вареной колбасой и налил чаю в поллитровую кружку с нарисованным на боку кустом земляники в натуральную величину.

Тина ела салат из керамической плошки, запивая его минеральной водой – от вина отказалась под предлогом, что еще домой ехать, а на самом деле из-за фигуры, в вине ведь тоже сахар, а алкоголь задерживает воду в организме.

Все устали после долгого утомительного дня и теперь переговаривались лениво и негромко. У Тамары за шкафом негромко играла музыка – что-то из неувядающего советского ретро – пели то Пугачева, то Леонтьев.

«Как хорошо, что есть друзья, – неожиданно для себя подумала Тина, – как ужасно быть одинокой. Кто у меня из близких? Только дядя Бо, да еще, пожалуй, кот Ришелье. У моделей подруг не бывает. Дружбы с такой же моделью не получается – обязательно будет соперничество, обязательно кто-то у кого-то перехватит контракт, и все, дружба врозь. А обычная девушка с моделью не станет дружить – кому интересно все время находиться в тени?»

Получается, что Лина и Серж – ее единственные друзья, и Тина ими очень дорожит.

Они засиделись долго – болтали, курили, эти двое выпили бутылку вина, потом Тина взяла с Лины слово, что она не станет работать ночью, и отвезла Сержа домой.

Поднявшись на свой этаж, Тина вышла из лифта и полезла в сумочку за ключами. Как обычно, ключи завалились на самое дно сумки, и она, чертыхаясь, перебирала ее содержимое, решив сегодня же навести в сумке порядок. Вообще, ей давно уже пора навести порядок не только в сумке, но и в квартире, и в своей жизни…

С этими благими намерениями Тина наконец достала ключи и шагнула к двери…

И замерла как громом пораженная.

На коврике перед дверью опять лежала кукла.

Но не та, что вчера.

На этот раз площадка была ярко освещена – кто-то из соседей ввернул лампочку, и при свете Тина хорошо разглядела на коврике Кена, жениха Барби.

Медленно, испуганно, как будто шагая по минному полю, Тина подошла к коврику, наклонилась и осторожно подняла куклу.

Ей было страшно прикасаться к ней, она испытывала какое-то чувство брезгливости, но в то же время ее действиями руководило мучительное, болезненное любопытство.

Двумя пальцами она держала куклу и разглядывала ее с тем же двойственным чувством.

Кен был в самом обычном костюме, немного запыленном и запачканном – что неудивительно, если он несколько часов валялся на коврике перед дверью. Неприятно поразило Тину другое: в горло куклы была воткнута булавка, грудь Кена измазана чем-то красным. Может быть, чем-то вполне безобидным, например, губной помадой или клубничным конфитюром, но Тина не могла отделаться от чувства, что это – кровь, пролившаяся из пронзенного горла…

И еще одно.

Левая нога куклы была неестественно вывернута.

Тина смотрела на изуродованную куклу, не в силах оторвать от нее взгляда, и не могла отделаться от мысли, что держит в руке мертвого журналиста Мухина…

Если вчерашняя кукла могла оказаться случайностью, если ее сходство с Алисой Липецкой могло Тине просто померещиться, то теперь у нее не было никаких сомнений.

Кто-то нарочно подбросил Тине эту куклу, придав ей сходство с Мухиным. Кто-то, кто очень хорошо знал подробности обеих смертей. Точнее – обоих убийств…

А кто лучше всех знает эти подробности, чем сам убийца?

Тина почувствовала, как по ее спине пробежал озноб.

Убийца дразнит ее, играет с ней, как кошка с мышью.

Что он хочет сказать ей этими двумя куклами? Что она – тоже кандидат в жертвы? Что она станет следующей?

«Есть жнец, смертью зовется он… – прозвучал в ее голове негромкий голос, – властью от Бога большой наделен… когда косить он станет, и нас с тобой достанет…»

Тина сжала кулаки, так что кукла в ее руке жалобно скрипнула. Убийца изощренно мучает ее, он хочет лишить ее сна и покоя… неужели она сдастся без сопротивления, неужели будет играть по его правилам, послушно изображая трясущуюся от страха мышь?

Взяв себя в руки, Тина пересекла площадку, подошла к мусоропроводу и выбросила туда искалеченную куклу. Перед тем как разжать руку, она еще раз взглянула на Кена.

Вывернутая нога, залитая красным грудь, помятый и запыленный костюм… кто-то очень постарался, придавая кукле сходство с убитым журналистом. Только лицо… кукольное, мальчишеское личико Кена ничуть не напоминало хитрую, неприятную физиономию Мухина. Вряд ли кто-то пожалел о нем, вряд ли кто-то вспомнил его добрым словом. Наоборот, наверняка очень многие облегченно вздохнули, узнав о его смерти. Он многим успел насолить своими беззастенчивыми публикациями, своей беспардонной пронырливостью… может быть, его и убил кто-то из персонажей его грязных статеек – убил, чтобы отомстить за свою испорченную репутацию или скорее чтобы предотвратить очередной скандал, помешать Мухину вывалить на люди очередную груду грязного белья…

Но Тина не верила в такой мотив.

У нее из головы не выходили слова Мухина: «Я с вами хочу поговорить о вчерашнем… я кое-что видел…»

Возможно, это были последние слова в его жизни.

И почти наверняка кто-то убил его из-за того, чтобы Мухин никому не успел рассказать, что же такое он заметил на вчерашнем показе…

Ночью ей снился высокий мрачный замок на крутой горе, крепостная стена была утыкана пиками, а на них насажены человеческие головы, все как одна похожие на голову убитого Виктора Мухина. Глаза у голов были открыты и смотрели на Тину с немым осуждением – что же ты не поговорила со мной, что же ты не поспешила?