При более внимательном рассмотрении выясняется, что Пол изменился не так сильно, как это может показаться с первого взгляда. «Я по-прежнему верю в эту страну, в ее потрясающую историю, в ее способность показывать пример другим и в ее огромный потенциал, — говорит он. — Америка постоянно меняется. Она все время становится лучше, и всегда есть люди, которые пытаются сделать ее лучше, особенно в эти трудные времена».

Пол не отказался от своего мировоззрения — во всяком случае не полностью. Он все так же верил в принципы, которые, как он думал, определяют жизнь в его стране — добродетель, справедливость и долг, — и был по-настоящему предан ей. Его бунтарское поведение не было ни проявлением лицемерия, ни следствием отказа от этих принципов; это была попытка согласовать их с реальностью, которую он наблюдал в Ираке. Он надеялся, что США все так же отстаивают эти ценности, даже если пока не удается следовать им в полной мере.

В психологии существует термин, описывающий то, что происходило с мировоззрением Пола, — «интеграция». Исследователи Стивен Джозеф из Уорикского университета и Алекс Линли из Лестерского университета подробно изучили процесс осмысления травматического опыта. Согласно Джозефу и Линли, в природе человека заложено желание быть последовательным или, как называют это ученые, склонность к завершенности. Мы удовлетворены, когда наши самые базовые представления о мире в конечном итоге совпадают с тем, как мир устроен на самом деле. Если же наша картина мира подвергается испытанию на прочность, как это часто бывает после травмы, то нас охватывает желание разрешить конфликт.

В своей книге «Что нас не убивает» (What Doesn’t Kill Us) Джозеф проводит любопытную аналогию. Представьте, что у вас есть дорогая фарфоровая ваза и вы ее просто обожаете. Однажды вы спотыкаетесь и случайно роняете вазу на пол, в результате чего она разлетается на кусочки. Каким будет ваш первый порыв? Если вы такой же, как большинство людей, вы захотите восстановить ее. То есть вы возьмете клей и будете склеивать вазу кусочек за кусочком, пытаясь сделать ее такой, какой она была прежде. Но как бы сильно вы ни старались, как правило, сделать это невозможно. Какие-то кусочки могут потеряться; другие окажутся слишком маленькими, чтобы их можно было приклеить. То есть получается, что, учитывая невозможность полного воссоздания вазы, вам остается лишь одно — собрать кусочки по-новому таким образом, чтобы вазой можно было пользоваться и она выглядела красиво.

Травма разбивает нашу базовую картину мира. Пережив тяжелую травму в результате участия в боевых действиях, физического насилия, стихийного бедствия или заболевания, представляющего угрозу для жизни, люди не могут просто нажать кнопку перезагрузки и вернуться к своим прежним радужным представлениям. Чтобы продолжать верить, что мир — безопасное место, а с хорошими людьми случаются только хорошие вещи, жертвам придется закрыть глаза на реальные обстоятельства травмы или по крайней мере заняться самообманом и убедить себя, что травма не была такой уж серьезной. Многих это незамысловатое решение проблемы не устраивает. Поэтому они как могут пытаются интегрировать то, что произошло, в свою картину мира.

Пол не предал ни страну, ни убеждения. Он просто попытался снова собрать целостную картину из того, что осталось после пережитого им. Но собрать жизнь по кусочкам далеко не так просто, как фарфоровую вазу.

* * *

Военный специалист Кейси Шихэн прибыл в Ирак из форта Худа в составе 1-й кавалерийской дивизии в апреле 2004 года — всего через несколько недель после отъезда Пола Риекхоффа из Багдада. Кейси родился в семье ревностных католиков. Его родители были обычными рабочими и не могли оплатить ему учебу в колледже. Поступление на военную службу, помимо прочего, означало получение поощрительной выплаты в размере двадцати тысяч долларов, которая должна была пойти на оплату образования. Нельзя сказать, что родители Кейси были счастливы, но все-таки они поддержали сына в этом решении. Кроме того, вербовщик пообещал Кейси тыловую должность помощника армейского священника — это означало, что участвовать в боях ему не придется. Вербовщик не выполнил обещание.

Как раз в то время, когда Пол Риекхофф стал героем теле- и радиоэфира, Кейси был направлен для участия в одной спасательной операции в Ираке. По дороге конвой, в составе которого он следовал, попал в засаду. Кейси сделал всего пару выстрелов и был убит. Ему было двадцать четыре. Ежедневный отчет Си-эн-эн о потерях застал семью Шихэн за воскресным обедом. Они не были до конца уверены, но им показалось, что в нем упоминалось имя Кейси. Несколько часов спустя к ним домой прибыли три армейских офицера и сообщили Синди Шихэн, что ее старший сын погиб. «Спустя некоторое время, показавшееся мне вечностью, — пишет она в своей книге “Не чужой ребенок” (Not Another Mother’s Child), увидевшей свет в 2005 году, — я вдруг услышала, как что-то или кто-то рядом со мной издает ужасные звуки, похожие на крик. “Кто или что это?” — подумала я. И тут же поняла — я сама». Это был не просто крик, это был крик человека, чей мир рушился.

История Синди Шихэн развивалась примерно по тому же сценарию, что и история Пола Риекхоффа. Как и Пол, Синди воспитывалась в семье, где все верили, что живут в добродетельной и справедливой стране. То же чувство патриотизма она привила и Кейси. И так же, как у Пола, у Синди возникли вопросы к своему правительству. Она писала письма министру обороны Дональду Рамсфельду, в которых спрашивала, почему молодые американцы воюют без соответствующей подготовки, экипировки и вооружения. Она писала пресс-секретарю президента США Дане Перино, призывая правительство немедленно вернуть войска домой, чтобы невинные ребята вроде Кейси перестали погибать.

Но здесь истории Синди и Пола расходятся. Как и Пол Риекхофф, Синди Шихэн изо всех сил старалась интегрировать случившееся в свою картину миру так, чтобы она была похожа на ту, которая была у нее до безвременной кончины сына. В отличие от Пола, Синди так и не смогла справиться с этой задачей.

* * *

Когда картина мира Пола оказалась под угрозой, он сумел подправить ее так, чтобы она соответствовала его новому восприятию реальности, при этом не отказываясь от нее полностью. Да, он продолжал верить, что живет в добродетельной и справедливой стране. Но он также понимал, что страна сбилась с правильного курса. И тогда он дал себе слово сделать все возможное, чтобы исправить положение. Топография его убеждений изменилась, но почва у него под ногами была все так же тверда. Для Синди такая бесконфликтная интеграция была невозможна. Пятиминутной беседы с ней достаточно, чтобы ощутить, насколько отчаянно она хочет хотя бы собрать вместе все составляющие своей рассыпавшейся картины мира. Осколки представлений о самой себе, семье и стране, в которых она некогда находила утешение, разлетелись в разные стороны, и она не могла понять, как их снова собрать вместе.

Некоторые психологи полагают, что эмоциональные потрясения, ночные кошмары, внезапные непроизвольные воспоминания, чувства тревоги, вины и страха, часто мучающие людей с посттравматическим стрессовым расстройством, являются прямым следствием потери этих представлений, выполняющих стабилизирующую функцию. Полу удалось интегрировать полученный в результате травмы опыт в свою картину мира. Но это вовсе не означает, что такая интеграция под силу каждому. Собрать по кусочкам разбившуюся фарфоровую вазу можно несколькими разными способами. Подобно этому существует бесчисленное множество способов воссоздания собственной картины мира. Какие-то из этих способов эффективны, какие-то — нет.