Оставив мальчиков в покое, девушка подошла к фальшборту и глянула вниз, в темно-зеленую, едва прозрачную пропасть. Вода всегда таинственным образом зачаровывала ее, надолго приковывая к себе влюбленный взгляд.

— Ты как заколдованная принцесса. Такой я тебя еще не видел. — Приветливый, мягкий голос над самым ухом вмиг вывел ее из задумчивости.

Девушка обернулась:

— А, привет, Мэтт! Хорошо выглядишь, а ты ведь почтите спал, так, несколько часов, верно?

— Все дело в том, как использовать то, что имеешь. За многие годы я научился крепко спать в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время.

— Да ну? — удивилась Джоанна, поворачиваясь к лееру и почти свешиваясь за борт. — Красиво, правда?

— Наверное, — вяло откликнулся Мэтт. — Обычный тропический океан. — Загадочно улыбаясь, он смотрел на девушку. Она того стоила. Матовая кожа, длинные блестящие волосы, собранные в тугой пучок на затылке, нежная улыбка, солнце в чудесных миндалевидных глазах… — Вы с Ником уже разговариваете?

— Он не одобряет мое поведение, а прямо признаться в этом не спешит. — Джоанна невесело улыбнулась.

— Дай ему время. К концу поездки он обязательно изменит мнение. Твой завтрак был потрясающим, я не ел такого с тех пор, как уехал от матери. А путь к сердцу мужчины, как известно, лежит через желудок. Плюс твоя красота… Должно сработать.

— Да ты, оказывается, мастер делать комплименты. — Грусть уступила место озорству, и глаза девушки игриво заблестели.

— С тобой это просто. Я, например, заранее знал, что ты решишь тайком пробраться на борт. Тогда и решил, что непременно поеду и никому ничего не скажу, даже если наш драгоценный Ник рассердится. Он не из тех, кто потерпит, чтобы женщина вмешивалась в его планы. — Красивые глаза цвета неспелого ореха вопросительно уставились на нее. — А что ты о нем думаешь, прекраснейшая из прекрасных?

— Думаю, он не поддается точному определению, — сдержанно хихикнула Джоанна.

— Пожалуй, ты права. — Мэтт пытался прочесть что-то на ее лице, но оно было непроницаемым. Тогда он задумчиво добавил: — Крутой парень. Особый склад характера.

— О да! — Джоанна безразлично пожала плечами, давая понять, что тема закрыта.

Они медленно плыли вдоль побережья. Залитые солнцем песчаные пляжи сменялись темно-зелеными зарослями неизвестного кустарника. И те и другие, казалось, изнывают под безжалостными палящими лучами.

— Как здесь безлюдно! — мечтательно прошептала Джоанна. — Я чувствую себя первооткрывателем из семнадцатого века, плыву себе на старинном голландском корабле и поглядываю на берег. Надеюсь, пейзаж не очень изменился с тех пор.

— Я не вижу никакого пейзажа. — Мэтт не отрывал глаз от ее лица.

— Перестань! — В ее голосе звучало легкое раздражение и обида. И он не разделяет ее взглядов!

Но Мэтт все понял и пустился в пространные рассуждения о климате и природе:

— Сезон засухи здесь и правда великолепен. Погода зимой божественно хороша, а вот летом — бесконечные дожди, сырость, духотища! Всю душу выматывают, и нет от них спасения. Даже не искупаешься, как в других местах.

— Да, Ник говорил, что летом здесь купаться нельзя.

— Из-за морских ос, — оживленно продолжал Мэтт. — Это ядовитые медузы. Их яд сначала парализует, а затем человек умирает в страшной агонии. В сезон дождей вода здесь кишит этими ужасными тварями. А там, — он кивнул в сторону серебристо-синей линии горизонта, — острова Мелвилл и Батерст. На них до сих пор сохранились многолюдные поселения аборигенов, а их жители считаются самыми красивыми и цивилизованными из всех окрестных племен.

Джоанна чуть повернула голову, чтобы лучше видеть собеседника. На его бледном, еще мальчишеском лице странно горели два настороженных светло-карих глаза с легкой паутинкой морщин по краям.

— А я и не знала, что ты был здесь раньше.

— Был, был. — Мэтт многозначительно закивал в ответ. — Несколько лет назад, еще до встречи с Брайаном, я писал большую статью о местных умельцах, расписывающих древесную кору. Это одна из древнейших форм искусства, уходящая корнями в далекое-предале-кое прошлое. Так вот, тогда они только входили в моду, рынок активно развивался, и я решил съездить на остров Миллингимби, разузнать что и как.

— А где он? — спросила Джоанна. — В окрестностях Тимора?

— Нет. Это маленький островок в трех милях от берега. А адрес у него — обхохочешься или язык сломаешь: Австралия, Северная Территория, Земля Арнхема, Арафурское море, Крокодиловы острова, остров Миллингимби. Как-то я посылал бандероль одному парню из миссии — кстати, отличный малый, — так вот, одно удовольствие писать такие адреса. — Он смело облокотился на раскачивающийся леер, в глазах застыло ленивое спокойствие. Свежий ветерок ласково шевелил светлые непослушные волосы. — Да… случай выдался уникальный. Ехал снимать рисунки на коре, а наткнулся на погребальный ритуал. Умер какой-то старик, и вся деревня давай выть и кататься по земле. Думаю, и посвященному стало бы страшно. Аборигены верят, что, когда человек умирает, его душа отправляется в долгое путешествие к священной морской впадине. У каждого племени есть своя такая впадина где-то в районе островов. Там хранятся священные тотемы, ритуальные принадлежности и отдыхают души предков. Когда душа достигает впадины, она сливается с одним из священных предметов и продолжает жить в нем.

— Я думала, ритуалы давно умерли. — Джоанна за-интригованно вскинула тонкие брови.

— К сожалению, так оно и есть. Я ужасно хотел побывать на церемонии изготовления гроба, но она редко проводится в наши дни. Гроб вырезают из полого бревна, тщательно и очень красиво раскрашивают, выжигают тотемы, священных животных… К несчастью, все это я пропустил. Но зато я видел ритуальный танец. Танцоров тоже разрисовывают птицами и животными — покровителями племени. Только лучшие из лучших удостаиваются столь высокой чести. Дикари верят, что исход танца прямым образом повлияет на будущее благополучие души умершего. Арафурское болото — сейчас, пожалуй, единственное место на всем континенте, где аборигены могут вести привычный образ жизни. Культурная экспансия, — тихо и грустно закончил он.

— Расскажи мне об их живописи, — попросила Джоанна, заискивающе заглядывая ему в глаза.

Мэтт сцепил на затылке руки и улыбнулся:

— Тебе действительно интересно или я, как всегда, купился на блеск твоих прекрасных глаз?

— Мне действительно интересно, — обиженно возразила она. — Надеюсь, мне удастся раздобыть хоть одну картинку. Хочу привезти маме с отцом сувенир, а мне будет память о поездке. Расскажи, как они выбирают подходящее дерево и что происходит потом.

Мэтт осторожно взялся за поручень в нескольких сантиметрах от рук Джоанны. Карие глаза сияли. Было очевидно, что внимание девушки ему льстило.

— Ну, обычно художник сам бродит по джунглям и подрезает молодые эвкалипты до тех пор, пока не найдет то, что ему нужно. Дерево должно быть сочным, чтобы кора не растрескивалась, пока он будет ее сдирать. Готовую кору нагревают на слабом огне и раскладывают на земле для просушки. Затем натирают соком дикой орхидеи — обязательно, а то краски высохнут и облетят. Думаю, ты знаешь, что любой художник использует только четыре цвета — красный, желтый, белый и черный. Для первых трех берется глина, а для черного — древесный уголь. Краски раскладываются на камнях, где каждая и ждет своей очереди. — Он благодарно улыбнулся в ответ на ее восхищенный вздох. — За то недолгое время, что я провел там, меня очаровал их образ жизни. Такой беззаботный! Время для них ничего не значит, хотя почти все племя чем-то да занято, мужчины рыбачат, выдалбливают каноэ, женщины плетут корзины и циновки. Детишки, правда, безнадежно испорчены, носятся кругом, хихикают тоненькими голосочками. А молоденьким девушкам достается самая малопривлекательная работа — ловить крабов голыми пальцами, представляешь! Они бродят по пояс в воде в мангровых зарослях и весело щебечут, как подружки за чаем. А ноги-то — босые! Как они умудряются не лишиться к старости всех пальцев, ведь один такой краб легко перекусывает палку от метлы! Я смотрел на них, и кровь стыла в жилах. Удивительно, насколько они сливаются с природой! Даже малыши ловят ядовитых змей голыми руками и преспокойно смотрят, как смертоносные твари обвиваются вокруг рук, пытаясь высвободиться. Я спрашиваю себя, я, взрослый человек, как такое возможно?! Сам я бледнею от одной лишь мысли!