В черных глазах полыхнуло зарево ярости. Смуглое лицо потемнело, и огоньки на деревьях вдруг потускнели и заискрились. Все, теперь точно убьет!

- Не забыл. Но не только о ней…

Рванув ее запястье вверх, герцог взглянул на браслет и недобро прищурился.

- … время супружеского долга, леди!

Ноги подкосились, и ужас прошлых воспоминаний похоронил сознание под бесконечной тьмой.

***

Он успел подхватить ее в последнюю секунду. Только что девчонка огрызалась и пускала крохотные шпильки, напуганная и злая одновременно, и вот уже на его руках. Побледнела вдруг до мертвенной синевы и рухнула навзничь. А он чуть не упустил момент.

Прожигавшая насквозь ярость исчезла как по щелчку. Что, демон забери, происходит?! Откуда такая реакция?

Смутное беспокойство царапнуло по нервам. Крепче прижав к себе невесомую фигуру, он в несколько шагов  очутился в беседке.  Устроил девушку на сиденье качелей и замер, соображая, что делать дальше.

В голове вертелось дурацкое «ослабить корсаж», только его тут в помине не было. Взгляд скользнул по плавным изгибам и застыл на небольшой, но аккуратной и высокой груди. Вырез платья чуть съехал, дразня воображение тем, что скрыто под изморозью кружева. Лифа тоже нет…

Как сопливому юнцу, вдруг захотелось воспользоваться моментом. Ослабить едва заметную шнуровку, которая и не мешала вовсе. Навязчивый бред! Но как же подмывало дать себе волю. Коснуться выступающих  холмиков, ладонью проверяя нежную плоть на упругость.

Девушка застонала, будто в издевательстве прикусывая сочные губы. Которые целовал другой… Вильгельм стиснул кулаки. Целовал первый и последний раз! Он об этом позаботится! А пока надо привести девчонку в чувство.

Но едва Вильгельм склонился, чтобы похлопать по бледной щечке, как в ту же секунду перед ним распахнулись два сине-золотых омута.

Вскрикнув, девушка шарахнулась в сторону, но сбежать не успела - забилась в его объятьях серенькой голубкой.

- Пустите! – ударила кулачками в плечи, а Вильгельм с наслаждением прижал ещё ближе. Проклятье, как же вкусно пахнет! Что за демоновы духи, от которых голову ведёт?

- Обязательно. Позже, - прошипел сквозь зубы.

Девушка затрепыхалась ещё сильнее.

- Нет! Нет, я… Я не буду! – в отчаянном крике звенела истерика. - Можете убить! Я сама себя убью, но не лягу с вами! Ни за что! Будьте вы прокляты, и та горькая дрянь тоже!

Он не сразу понял. Готов был силой волочь девчонку в покои и просто-напросто заставить выпить зелье любовного дурмана, но остатки здравого смысла крючком выдрали из девичьих визгов одно лживое слово.

Горькая…

- Что за бред?! – встряхнул брыкавшуюся девчонку. – Какая такая горькая дрянь?

Синие глаза сверкнули презрением и страхом. А его как кипятком окатило – так на врага не смотрят.

- Ваша демонова настойка! Горькая мутная гадость! Я не дам опоить себя снова!

Под сердцем ёкнуло отвратительное предчувствие, и Вильгельм разжал пальцы.

Настойка должна была быть сладкой, а не горькой. Он проверил ее лично и сам отдал слуге. Смутное подозрение обросло костяком, связывая воедино едва заметные ниточки тревоги, от которой он попросту отмахивался. Вот же… проклятье!

***

- Дошло, наконец-то, - хмыкнула стоявшая в тени арок девушка. – Мужчины… не видят то, что под носом делается.

На нее не обращали внимания, да и некому было. У любого, кто приближался к беседке ближе, чем на пятьдесят шагов, вдруг возникало желание попить, поесть, поправить одежду и тысяча других причин не идти по извилистой тропинке именно в эту сторону.

Но ее умения скудны. Их едва хватало на отвод глаз и уж вовсе они были бесполезны во дворце, где от неживых побрякушек и оберегов вздохнуть свободно нельзя. Магия, дарованная Создателем мужчинам, очень чутко реагировала на Дар Прародительницы.

Нет, раскрывать свою роль не время. Пьеса едва началась, и любая ошибка может стоить не только стране, но и всему миру жизни. Но пока вроде бы все шло неплохо… О, была бы рядом ее наставница! Лицо де Грейстора просто шедевр! В кои-то веки потомок Железного Герцога не пытался скрыть растерянности. Взъерошился, колючки распустил, а у самого вид нашкодившего мальчишки.

Юная шептуха с сожалением посмотрела на сжавшуюся в комочек Ребекку. Безвинной девушке досталось больше всех… Жестокая несправедливость! Во все времена тихий и добрый такую судьбу получит – ангелы слезами изойдут, а какой-нибудь ублюдок что сыр в масле катается.

Но ничего не сделаешь… Проклятье надо снять. Душа этого мира и без того одной ногой в могиле. Да и наставница держится из последних сил – столько перенести и врагу не пожелаешь.

Девушка тихонько прищёлкнула пальцами, снимая охранный шепоток. Теперь надо скорее вернуться во дворец, как бы ее не хватились…

***

- Госпожа, может чаю? Я мятки заварю…

Робкий писк Лоры смешивался с грохотом крови в ушах и нервным шелестом платья. Бекки металась из угла в угол, и только тем  еще хоть как-то держала себя в руках.

Наплевав на приличия, герцог отволок ее в комнату. Сначала Бекки упиралась и даже попыталась удрать, но де Грейстор прорычал, что если она не пойдет сама, то он понесет ее на руках. Пришлось подчиниться. Один взгляд в абсолютно черные глаза выжег остатки сопротивления. Он мог. Под визг и требования отпустить протащил бы через бальную залу и в первой же свободной комнате взял то, что полагалось по праву мужа.

Бекки была уверена в этом. И готовилась снова упасть в обморок, когда дверь ее покоев хлопнула, запирая в клетке с разъярённым драконом. Но вместо того чтобы наброситься и разорвать платье, герцог буквально зашвырнул ее в кресло, а сам навис сверху, упираясь руками в подлокотники:

- Какого вкуса горечь?! – рявкнул так, что ее подкинуло.

- Го-горькая… - прозаикалась  не то от волнения, не то от удивления, что ей не пытаются раздвинуть ноги.

Черные глаза опасно прищурились, а смуглое лицо потемнело так, что сейчас де Грейстор мог бы посоперничать цветом кожи с кочевниками из пустынных стран.

С шумом втянув воздух, мужчина протяжно выдохнул, и ее обдало жаром раскаленного камня.

- Привкус! -  прогрохотал уже спокойнее. – Болотный, тухлый, полынь… Какой был привкус?

Да что б она помнила! Единственным желанием было навсегда вычеркнуть эту ночь из памяти и не возвращаться мыслями к ней вообще никогда!

- Кажется… кажется горечь такая… едкая. Я не знаю!

- Едкая, значит…

Утробный драконий рык с новой силой впечатал ее в кресло, и Бекки уже хотела трусливо зажмуриться, но де Грейстор резко отстранился и вылетел прочь.