– Понял, – коротко ответил Тараторкин и отключился.

Звонок прозвучал спустя полчаса.

– Артем Георгиевич, докладываю. Подъем на крышу занял восемь минут, поиск лопаты и сброс еще четыре. Вниз вернулся за девять минут. Очень устал, пришлось двигаться почти бегом. По дороге встретил на лестнице горничную, издали видел садовника. Все.

– Спасибо, Тараторкин. Никому об этом поручении не рассказывай, – на всякий случай напомнил Артем.

Значит, четырнадцать минут и почти бегом. Но Тараторкин мужик грузный, Коробицкий будет полегче, попронырлевее. Но все же времени у него было, если, конечно, убийца он, на пределе. Знал Валерий о лопатах, валявшихся на крыше, или рассчитывал без инструмента управиться? Горгулья нависала над террасой. Теоретически, если на нее навалиться всем корпусом, могла бы и так упасть. Или нет? Нужны данные экспертов. Сокольский сделал пометку.

С другой стороны, идея убийства тестя могла посетить Коробицкого, именно когда он стоял возле террасы. Смотрел с досадой по сторонам, и вдруг осенило. Это логично.

Эх, знать бы точно, в какой момент зять Начинкина исчез из сада. Ровно в восемь или без пяти? А может, раньше? Люди, которые его видели, на часы специально не смотрели. Жаль, нельзя поговорить с ними еще раз самому.

Сокольский с тоской взглянул на толстую пачку протоколов. Гостей было не меньше сотни. А он еще и десяти протоколов не прочитал. Ему бы пару человек в помощь…

Интересно, а что бы сделала Агриппина? Как бы построила расследование? И вообще, чем она сейчас занимается? Может, позвонить?

Еще чего, сам себя одернул Артем. Хватит ему и вчерашнего. Девушка, конечно, умна и здорово ему помогла, но все же хозяйская дочь, и привлекать ее к расследованию нельзя. Неэтично, недопустимо. И потом, все же есть у нее какие-то странности. То человек как человек, то вдруг замкнется и сама становится похожа на каменную горгулью. Что бы ей не помешало, так это консультация психоаналитика. Но это не его забота, подвел черту Артем и снова углубился в изучение протоколов.

Агриппина встала поздно. В университет ей сегодня надо было только к шести, матери она вчера соврала.

Девушка с удовольствием повалялась в кровати, не спеша, с удовольствием позавтракала, прибралась в квартире и задумалась. Вернее, задумываться она начала еще во время уборки – простой физический труд всегда стимулировал ход ее мыслей. Хорошо все же, что она проявила характер и отказалась от домработницы. А то шастала бы сейчас какая-нибудь девица по квартире и трусы из шкафа тырила. А так и трусы целы, и с самоуважением все в порядке.

Так вот, по поводу мыслей. Агриппина уселась за любимый стол. Большой, изящный, середины девятнадцатого века, с инкрустацией, он был самой дорогой вещью в ее квартире. Интересно, где его нашла мама? Наверное, в антикварном магазине. А подругам девушка врала, что красавец достался ей от бабушки. Мол, семейная реликвия. Так вот, усевшись за стол, она достала свои вчерашние графики и задумалась.

У любого из потенциальных убийц отца было не больше двадцати минут времени на всю операцию. В состоянии аффекта это было под силу любому. Даже Ирине Александровне.

Агриппина ужасно жалела, что запись разговора со слугами осталась у Сокольского. Может, позвонить ему и попросить копию? Да нет, с какой стати? Глава отцовской охраны и вчера-то не очень хотел ее с собой брать, и когда ночью до дома довез, едва простился.

Девушка оторвалась от блокнота. Вчера, когда вдвоем ужинали в библиотеке, Артем Георгиевич так на нее смотрел… На мгновение ей даже показалась, что она ему нравится. А потом появилась мамочка, и в одно мгновение она почувствовала себя прежней неуклюжей и бесталанной неудачницей, никому не нужной, неинтересной. Странно, ведь мать вела себя нормально. Не обидела ее, не унизила. Может, дело не в ней, а в самой Гриппе? Почему она ведет себя как глупый подросток? Ведь уже взрослая, самостоятельная, почти независимая, умная, образованная женщина. Почему же в родном доме на нее накатывает тупость?

И тут, без всякой связи с предыдущими мыслями, у девушки родилась неожиданная идея. А что, если попробовать раскрутить всю эту компанию на их территории? Все они недооценивают ее, считают дурочкой с заскоками. Вполне возможно, ей удастся что-нибудь из них вытянуть. И еще. Надо раз и навсегда разобраться с Ильей. Нельзя позволять ему бесконечно себя унижать и компрометировать.

Вот, кстати, и начать лучше с Тиховлизов. Они из списка самые отвратительные.

Что там говорил по поводу их мотивов Сокольский? Агриппина нахмурилась. Ах да, главный секьюрити сказал, что Пофистал – имя-то до чего у дядьки дурацкое, хуже, чем ее собственное, – в чем-то подставил отца. Хм… Гриппа мало что понимала в бизнесе, кроме одного: если ты подставил на бабки того, кто сильнее тебя, беги не оглядываясь. А Тиховлиз не сбежал. Может, не успел? Или это недоразумение, которое он надеется разрешить? Или… О последнем «или» Гриппа решила пока не размышлять. Потому что оно подразумевало физическое уничтожение врага, а о том, что ее отец все еще находится в опасности, даже думать не хотелось.

Но если насчет подставы все верно, мотивы у Тиховлиза самые веские.

Вопрос: как расколоть это семейство?

Гриппа привычно водила ручкой по бумаге – так ей лучше думалось.

Самое слабое звено в их клане – Катерина. Девица, конечно, не дура, но до матери ей далеко. К тому же она тусовщица, и это, насколько понимала Агриппина, означает, что она любительница легких романов и выпивки. А чем еще там, в клубах, занимаются? Сама Гриппа в подобном заведении была раза три за всю жизнь. Впечатления у нее остались самые неприятные – шумно, многолюдно и непонятно чего делать. Но где еще можно подловить Екатерину, да еще в расслабленном состоянии, в комфортной среде, она не представляла. Придется тащиться в клуб.

Гриппа встала и с неким затаенным предвкушением открыла шкаф. А может, ей просто хочется новых впечатлений? Точнее, не ей, а ее новой, вырвавшейся на свободу сущности.

Что ж, спасибо мамочке – в шкафу имелось десятка два платьев самого вызывающего вида, каких Гриппа еще вчера ни за что бы не надела. Другое дело сегодня!

Разобравшись с тряпками, девушка призадумалась. Она ведь понятия не имеет, где именно проводит время Катя Тиховлиз. Но разве могут быть преграды для человека с интеллектом? Агриппина раскрыла старую записную книжку и отыскала там телефон бывшей одноклассницы. Вероника Чайкина была когда-то почти подругой. К тому же она была невредной, немного глуповатой и очень легкомысленной, обожала клубы и красивую жизнь, нигде не училась, не работала и знала весь Jet Set.

– Агриппина? – безмерно удивилась барышня, которой Гриппа не звонила лет пять, не меньше. – Случилось что? Ты чего в такую рань? Помираешь, что ли?

Гриппа с сомнением взглянула на часы. Те показывали начало третьего дня. Ничего себе! Это до которого же часа ей придется в клубе мучиться? Но решив, что любовь к отцу превыше любой жертвы, девушка смирилась.