руках.

– Ариша, что? Говори скорее!

– Мама, ты не знаешь, куда пропала флешка из видеорегистратора?

– Что? Ты о чем? – в голосе помимо тревоги слышится недоумение.

– О флешке. Ты ее не вытаскивала?

– Нет. Зачем мне? Что сказали в полиции?

– Все нормально. Дома поговорим.

Второй звонок Матвею. Правда, он не любит, когда я беспокою его на работе, но сейчас ситуация слишком страшная, можно и пренебречь правилами.

Он долго не отвечает. Я слушаю длинные гудки и умираю от тревоги и сомнения, червяком разъедающего душу. А если это любимый вытащил флешку? Но зачем? Что хотел скрыть? Предчувствовал, что могут вызвать в полицию или перестраховался на всякий случай?

Трясу головой, отгоняя дурную идею. Нет, Матюша на это не способен!

– Да, Ариша! Говори быстрее, я занят!

Чувствую, что любимый сердится, и испытываю робость.

– Матюша, понимаешь…

– Доктор Орлов, вас ждут в вип-палате! – вздрагиваю: Матвея вызывают по громкой связи.

– Все, говорить не могу! – торопится жених. – Встретимся вечером.

Сажусь в машину полностью опустошенная и неудовлетворенная. В полицию вызвали, маму напугала, а с Матвеем не поговорила. Жизнь катится под откос, прыгая по кочкам и все больше набирая скорость. Едва дожидаюсь шести часов, когда Матвей заканчивает работу.

На стоянке возле элитной клиники нет ни одного отечественного авто. Дорогие и престижные кроссоверы, спорткары и даже кабриолеты сменяют друг друга, и только мой старый Мерс не трогается с места.

Матвей показывается в половине седьмого в окружении коллег. В группе вижу и мужчин, и женщин. Яркая блондинка шагает рядом с моим женихом, но меня это даже не трогает: слишком велика проблема, чтобы обращать внимания на мелочи.

Медики громко разговаривают и весело смеются. Я выскакиваю из машины и поднимаю руку.

– Матвей!

Любимый оглядывается и удивленно вскрикивает:

– Арина? А ты почему здесь?

– Это что за красавица? – спрашивает кто-то. – Познакомь нас.

– Как-нибудь потом, – отвечает Матвей и торопится ко мне.

Он хмурится и недовольно кривит губы. Я никогда не встречала его после работы, не планировала контролировать, но сегодня особый случай. Молча показываю на пассажирское кресло, сама сажусь за руль.

– Матюша, прости, но есть разговор.

Без предисловия рассказываю ему о визите в полицию. Он сцепляет пальцы в замок и сидит ровно, словно к спине привязан кол.

– Зачем ты поехала в мастерскую! – сразу набрасывается с упреками он. – Я же говорил, что сам поменяю стекло и фару.

– А тормоза? Меня больше они волновали. И потом, мы не совершили преступления. Ты же вышел из машины, никого не видел.

– Ты об этом тоже в полиции сказала? – бледнеет жених и с силой сжимает мои пальцы.

Ласковые и добрые глаза становятся похожи на два уголька.

– Пусти, больно, – всхлипываю я: наступает разрядка. – Нет, конечно. Я не говорила, что ты был в машине.

Что это? Вздох облегчения? Или мне почудилось? Вглядываюсь в лицо любимого. Оно тут же смягчается. Матвей притягивает меня к груди.

– Надо было сказать! Я вел машину и не справился с управлением. Зачем ты подставляешь себя, дорогая?

– Так вышло. Они спросили, чья машина, я ответила. Знаешь же, не могу врать на ходу. На прямой вопрос всегда дам прямой ответ.

– Эх, все твоя честность виновата! – он нежно целует меня в лоб. – Иногда и схитрить можно. Чуть-чуть. Ложь во спасение, слышал о таком?

– Ты хочешь, чтобы я спасла себя за счет разрушения твоей жизни? – такая мысль приводит меня в ужас. – Нет! Ни за что!

– Спасибо, любимая, – Матвей ласково гладит мне щеку. – Ты у меня лучшая.

– Матюша, а ты не вытаскивал флешку из видео регистратора?

Жених дергается, его сердце, только что ритмично бившееся в груди, ускоряет свой бег.

– Зачем она тебе?

– В качестве доказательства, что мы не сбивали человека, а наткнулись на бочку.

– Но тогда тебя обвинят в лжесвидетельстве, ведь будет слышен наш разговор. Полиция поймет, что за рулем был я.

– Ой, прости, не сообразила, – я отодвигаюсь и сажусь ровно в кресле. – Какой ты молодец! Предусмотрел даже такое развитие ситуации.

– Ничего я не предусматривал. Я не трогал флешку. Мерс старый, видеорегистратору тоже бог знает сколько лет. Ты сама-то ее, когда в последний раз вынимала?

Хмурюсь, пытаюсь вспомнить, но ничего на ум не приходит. Машина старая, мы с мамой ездим на ней редко. В последнее время Матвей часто брал ключи. Я ему полностью доверяла.

– Давно.

– Вот видишь! Может, забыла вставить.

Матвей прав, смотрю на него с любовью. Мне в размышлениях не хватает логики. Негромкий голос жениха, его ласковые слова успокаивают, снимаю напряжение дня. Мы обсуждаем предстоящую свадьбу, прикидываем, что нужно сделать в ближайшие дни.

Прощаемся быстро, атмосфера не располагает к долгим объятиям.

– Завтра во сколько пойдем подавать заявление? – спрашиваю у Матвея.

– Ариша, я вот о чем подумал, – жених делает паузу, вижу, что хочет что-то сказать, но не решается.

– Говори.

– Давай подождем несколько дней с заявлением. Как считаешь?

Я словно получаю удар под дых, смотрю на любимого, он отводит взгляд, а угол верхней губы подергивается. Так бывает всегда, когда он нервничает.

– Почему? – сипло бормочу я.

– Боюсь за тебя, дорогая. Не хочу, чтобы полиция уличила тебя во лжи.

– Но одно другому не мешает, тем более, что я объяснила, как было дело. Оперативники проверят, найдут бочку, и мои слова подтвердятся.

– Так-то оно так, но все же. Мы столько лет вместе, одна неделя ничего между нами не изменит.

Я соглашаюсь с любимым, хотя в душе остается неприятный осадок.

Пару дней пролетает относительно спокойно. Я хожу в школу. Там идет активная подготовка к летнему лагерю, где весь июнь я буду работать. С Матвеем часами болтаем по телефону, составляем список необходимых дел, ищем свадебные агентства и салоны.

Беда приходит с другой стороны.