– Они названивают, а ты гребешь бабло лопатой! Профит!!

– Гениально, – буркнул Захар. – Между прочим, когда кто-то из граждан уклоняется от налогов, а также не платит банкам по кредитам, то где-то плачет маленький ребенок чиновника, которому не хватает на кокаин.

– Думаешь, не прокатит?

Тяжело вздохнув, Гурьев серьезно спросил:

– А нормальные мысли, без похмельного авантюризма, в твоей башке рождались?

– Если честно, то нет, – погрустнел Сидякин. – Но что-то поменять все-таки хотелось бы.

– Скажи, если бы тебе сейчас выпал шанс – ты решился бы на этот шаг?

– Что значит «выпал шанс»? Я тебя не понимаю.

– Ну, предположим, если бы кто-то предложил поехать в другую страну, получить огромную порцию адреналина, а заодно подзаработать хорошие бабки. Согласился бы?

– То есть уволиться из института? – изумленно проговорил Геннадий. К такому повороту он был явно не готов.

– Зачем увольняться? Для начала можно взять отпуск за свой счет.

– Постой, у тебя есть конкретное предложение или… или ты в интересуешься в общем смысле?

– Видишь ли, мой шеф ищет хорошего вирусолога для одной непростой командировки. Я мог бы порекомендовать тебя, но для этого нужно твое согласие.

– А куда предстоит ехать?

– Пока не знаю. Но это не важно.

– Надолго?

– Дней на десять. Максимум на две недели.

– Надо бы посоветоваться с женой… – затянул было Сидякин.

– Нет, – отрезал Захар. – Это решение ты должен принять сам. Без бабских соплей, советов и подсказок.

– Почему?

– Потому что в нашем ведомстве серьезная работа для серьезных мужиков.

– Когда я должен дать ответ?

– Для начала ты должен будешь встретиться с моим шефом. Вероятно, он задаст тебе несколько вопросов и решит, подходишь ли ты ему для выполнения поставленной задачи. Вот тогда от тебя и потребуется ответ.

На лице Генки обозначилась мучительная борьба. В мечущемся по комнате взгляде были легко различимы и сомнение, и желание кардинально изменить жизнь, и дикий страх перед неизвестностью.

– Ну, так что, звонить ему?

В конце концов он взял себя в руки, хлебнул пива и решительно кивнул:

– Звони!

Поначалу генерал Поляков отнесся к словам Гурьева недоверчиво и даже свысока.

– Захар, я со своими связями не могу найти нужного человека несколько дней. Несколько дней и с привлечением половины своего аппарата! А ты звонишь и заявляешь, что таковой сейчас сидит у тебя в квартире и, полагаю, глушит с тобой водку. Я не ошибся?

– Не угадали. Мы пьем пиво. Вообще-то он профессиональный вирусолог, кандидат наук, много лет работает в НИИ имени Мечникова, имеет ряд научных работ. Ну, если вам неинтересно, то ищите сами.

– Ладно, дай ему трубку, – смилостивился Поляков. – Постой. Как его зовут?

– Геннадий Николаевич.

Что именно говорил и о чем спрашивал шеф, Гурьев не слышал. Он отправился на кухню, открыл холодильник и, загружаясь очередной порцией охлажденного пива, ловил лишь обрывки фраз своего товарища:

– Старший научный сотрудник. Да, этими видами я занимался – изучал несколько лет. Да, допуск имею… Работал. Нет, не было… Изучал. Опыт есть… Да, знаком. Я тоже принимал участие в этих экспериментах…

Вернувшись в комнату, Захар обнаружил взволнованно расхаживавшего по комнате друга. Телефон уже был выключен и лежал на столике.

– Ты чего ищешь? – удивился он.

– У тебя есть сигареты?

– Ты же не куришь?

– Как тут не закурить?!

– Держи. А что случилось?

– Твой шеф… То есть Борис Семенович… – выковыривал Сидякин сигарету дрожащими пальцами. – В общем… Одним словом, он попросил приехать к нему для личной встречи. – Упав на диван, он затянулся табачным дымом, закашлялся. Потом округлил глаза и выпалил: – Кажется, я ему подхожу. Представляешь?!

– Ну, и отлично. Чего ты разволновался?

– Ты понимаешь, что мы сейчас наделали?!

Захар деловито уселся в кресло, открыл две бутылки и наполнил бокалы пивом.

– А что мы наделали?

– Мы же вогнали себя в безвыходное положение!

– Таких положений не бывает.

– Да?! Если я подойду, то уже не смогу отказаться. Ты это понимаешь?!

– Ну, и хорошо.

– Хорошо… А что я скажу Вальке?

– Жене, что ли?

– Ей самой!

– Мы с тобой несколько минут назад обговорили этот вопрос. В институте оформишь отпуск за свой счет, а супруге соврешь про командировку в Биробиджан.

– Но я никогда не ездил ни в какие командировки! Я же сотрудник научно-исследовательского института, а не районной поликлиники! Нас на вакцинацию сельского населения даже не отправляют!..

– Надо же когда-то начинать, Генарик. Ты про пиво не забывай. Пока оно не нагрелось…

Кенберун, сорок километров южнее Аузура

Начало июля

Семья охотника Афри Кобу проживала в собственной хижине в сорока километрах к югу от Аузура. Цивилизация в Кенберуне была заметна только в крупных городах, коих на все небольшое государство, расположенное на западе Центральной Африки, насчитывалось ровно десять – по одному на каждую административную территорию, именуемую «регионом».

Города худо-бедно соединяли дороги. Местами хорошие, местами отвратительные. Остальное пространство занимали влажные вечнозеленые экваториальные леса.

На болотистой местности к югу от столицы когда-то находилась деревня Хану – по местным меркам, очень большая, состоящая из пяти улиц. В один из засушливых годов случился обширный лесной пожар, и деревня полностью сгорела. Огонь уничтожил все строения и половину сельчан. Оставшиеся в живых решили уйти из этих мест. Кто-то поселился в соседней Нуару, кто-то подался в Аузур. А охотник Афри Кобу построил новую хижину в десяти километрах от пепелища – там, где заканчивались болота. Он прекрасно знал окрестности и не хотел покидать родные места.

Выбор пал на округлую поляну вблизи чистого ручья. Сухое местечко, никого поблизости, множество дичи. Старая дорога, упиравшаяся в хорошую асфальтированную трассу, проходила в паре километров, и при необходимости до столицы можно было доехать на скутере за полтора часа.

С тех пор семья Кобу проживала вдали от цивилизации.

Небольшая часть жителей, некогда обитавших в сгоревшей деревне Хану, занималась сбором дикого меда и бананов. Кто-то заготавливал и продавал ценные породы древесины, несколько семей держали скот, однако большинство предпочитало традиционную охоту. Афри Кобу считал себя потомственным охотником и, с тех пор как отец впервые взял его с собой в джунгли, ни разу об этом не пожалел.