Два пути лежали перед Страйкером. Оба они требуют сил и мужества — и еще неизвестно, какой путь принесет Темпест и ему самому больше страданий… На этой мысли Страйкер закрыл глаза и позволил сну овладеть собою. Он знал, что рано или поздно решение придет, но он будет решать на ясную голову и с открытыми глазами.

— Слейтер, есть новости? — спросил Джош.

— Мои ребята прилетели сегодня утром и встретились с твоим пилотом. Только что звонил Ренди: он говорит, что повстанцы, по всей видимости, сейчас где-то посредине между лагерем и городом. Сведения неточны, поскольку исходят не от официальных властей, а от беженцев. Власти закрыли границу в обе стороны и, если бы не покровительство Уитни-Кинга, моих ребят даже не впустили бы в город.

Темные глаза Джоша сузились.

— Грег сообщил мне, что ему приказано покинуть город через три дня, независимо оттого, вернется ли к этому сроку Страйкер.

— Вот-вот. Об этом я и говорю.

Джош тихо выругался.

— Согласен. — Слейтер тяжело вздохнул и потер лоб. — А я здесь сижу сиднем и…

— Не глупи, Слейтер. Ты не хуже меня знаешь, что тебе сейчас в джунглях не место. Страйкер не дурак. Если вообще возможно вытащить ее оттуда, он вытащит. Если ему понадобится помощь, он найдет способ связаться с твоими ребятами, и вместе они сделают все, что смогут.

— Что они могут сделать, если от него нет ни слуху ни духу? Черт возьми, мы не знаем, нашел ли он Темпест… не знаем даже, жива ли она.

— Даже Джо их не видит, — пробормотал Джош.

Слейтер выпрямился в кресле. В тревоге за Страйкера ему даже не пришло в голову обратиться к Джо — брату Джоша, известному своими парапсихическими способностями.

— А ты его спрашивал?

— Он смог сказать только одно. Он совершенно уверен, что эти двое сейчас вместе.

Слейтер откинулся в кресле:

— Это уже что-то.

— Не знаю, как тебе, а мне этого мало.

Слейтер снова вздохнул.

— Если что-нибудь узнаю, позвоню.

— Я тоже.

— Я же просил меня разбудить! — сердито воскликнул Страйкер, вскакивая на ноги. Солнце уже клонилось к закату, и верхушки деревьев окрасились розовым.

Темпест, хлопотавшая у костра, спокойно обернулась.

— Тебе нужно было отдохнуть, — ответила она, не обращая внимания на его гневную вспышку. — Я вовремя приняла лекарство, а теперь готовлю ужин. Происшествий не было.

Затуманенными от сна глазами Страйкер рассматривал свою спутницу. Лучи заходящего солнца играли в ее огненных волосах; щеки раскраснелись от жара, напомнив ему о канувших в прошлое ночах любви… «Эти ночи не вернуть», — подумал Страйкер, и тело его болезненно напряглось. Сжав кулаки, Страйкер постарался отогнать навязчивые мысли и сосредоточиться на дне сегодняшнем.

— Все равно напрасно ты меня не разбудила. Для тебя сон важнее.

— Я вздремну после еды. Пока ты будешь прибираться и мыть посуду. Согласен?

Ее невозмутимость зажгла в нем безумное желание. Забыв о благоразумии, об осторожности, обо всех принятых решениях, Страйкер устремился к ней. Он ждал сопротивления, но встретил такой страстный и мощный ответ, что все его сомнения испарились. Темпест обвила его шею руками и сама приникла к Страйкеру.

Поцелуй их, казалось, вобрал в себя весь жар тропиков. Страйкер властно прижимал Темпест к себе, стремясь ощутить каждую клеточку ее тела, и Темпест отвечала ему со всем пылом долго сдерживаемой страсти. Несколько часов, проведенных на страже, изменили ее решение. Ей Страйкер доверил свое оружие и жизнь — эта мысль пробила первую трещину в броне Темпест. Затем сделали свое дело часы невеселых размышлений… и Темпест решила рискнуть. В конце концов, она — сильный человек. Она возьмет то, что он может ей предложить, и будет благодарна.

Страйкеру становилось все труднее бороться с возрастающим желанием. Он поднял голову, потянулся к пуговкам на ее блузке — и встретился с ней взглядом. Если бы не этот взгляд в глаза, Страйкер, может быть, и не вспомнил бы, что Темпест его любит. То, чего не смогли бы сделать никакие, даже самые страшные угрозы и наказания, сделала одна короткая мысль: «Я не имею права причинять ей боль».

— Что ты делаешь, черт возьми? Ты сама сказала, что не хочешь этого! А теперь не просто соглашаешься — нет, прямо-таки требуешь, чтобы я овладел тобой!

— Ты все правильно понял.

— Снова рискуешь? — голос его стал хриплым.

— Нет. Мы хотим друг друга — это же очевидно. А что будет потом — мое дело. И только мое.

— Черта с два!

Страйкер положил руку ей на грудь и, ощутив биение сердца, вдруг осознал, как хрупка эта драгоценная жизнь. И ему стало страшно: столько раз он мог потерять Темпест навсегда.

Темпест обхватила его за плечи; все тело ее содрогалось от неутоленной страсти.

— Я не прошу больше, чем ты можешь дать.

— Я хочу на тебе жениться. Ты отказываешься.

Темпест сама расстегнула на себе блузку и, схватив его за руку, положила ладонь себе на бурно вздымающуюся грудь.

— Вот чего я хочу! Ты сам говорил, что нужно идти на компромиссы. Я согласна на компромисс.

Страйкер нащупал сосок, и глаза Темпест потемнели от желания. Но он не спешил и по-прежнему вглядывался ей в лицо.

— Я боюсь за тебя, — простонал он. — Ты можешь это понять?!

Темпест зарылась пальцами в его черные волосы, притягивая его к себе.

— Знаю. Можешь кричать и браниться сколько твоей душе угодно, но я-то знаю: именно ты научил меня не повторять своих ошибок дважды. А сколько раз ты спасал мне жизнь!

— Не надо… Не говори ничего, — пробормотал Страйкер, покрывая поцелуями ее лицо, шею.

— Ты прав. Не надо слов.

Губы Страйкера нащупали сосок, язык обвел вокруг него окружность — и Темпест вздрогнула в ответ.

— Мы не должны этого делать…

— Если ты не заткнешься, я сама тебя изнасилую! — прорычала Темпест, расстегивая на нем рубашку. — Четыре года я мечтала об этом… Страйкер, я хочу тебя!

Она приподнялась, прижимая ноющие от жажды груди к его груди. Эти руки она ощущала, когда он нес ее целый день, когда прижимал к груди…

— Не было дня, когда бы я не думал о тебе.

Страйкер сбросил на землю ее блузку и замер, рассматривая открывшееся ему тело. Классическую красоту его не портили ни синяки, ни царапины, ни старые шрамы. Такая хрупкая… и такая отважная… Страйкер крепче сжал ее в объятиях, словно желая защитить от всех мыслимых опасностей — желание, естественное для него, как дыхание.

Приоткрыв глаза, Темпест вглядывалась в его искаженное страстью лицо. Суровые, грубоватые черты Страйкера трудно было назвать красивыми, но никогда Темпест не встречала мужчины прекраснее его.