несчастное животное? — спросил я, но ответа не получил.

Киберженщина невозмутимо отодвинула меня плечом и внесла будущий шашлык в ванную.

— Ты что, купать её собралась? Нахрена?

Не угадал. В ванной её ждёт Калидия с мечом, а в самой ванне лежит похожий на муравьиное яйцо кокон оболочки.

Овца заблеяла, засучила ногами — но решительная девушка одним движением клинка перерезала ей горло.

— Повыше держи, пусть вся стечёт! — сказала она деловито.

Жаль, Алиана её сейчас не видит. Впрочем, она своей любимой Кали что угодно простит. Даже если бы в руках Бераны сейчас висел с перерезанной глоткой я, и то придумала бы, почему Калидия не виновата.

Овца обмякла, кровь течёт.

— Какого чёрта вы тут бойню устроили? — спросил я недовольно. — Другого места не нашлось?

— Нам нужна большая ёмкость, другой такой нет.

— Вообще-то все в этой ёмкости моются!

— Это важнее. Скажешь потом своим женщинам, почистят.

— Моим женщинам? — начал закипать я. — Каким, нахер, «моим»?

— Альке, дикаркам этим. Есть кому ванну помыть, отстань.

— А ты, значит, ручки пачкать не будешь, прынцесса?

— Берана, этот весь вытек, неси следующего.

Женщина бросила мёртвую овцу на пол, развернулась и молча вышла.

— Бараний морг у нас тоже будет здесь?

— Что ты ко мне прицепился? — о, мы опять на «ты». — Пусть твоя горская баба разделает их на плов, она, небось, умеет.

Я совершил нечеловеческое усилие и не озвучил первые несколько пришедших в голову реплик. И несколько следующих тоже.

Вдохнул, выдохнул, поморщившись от боли в рёбрах, и спросил спокойно:

— Калидия, что тебя так сильно напугало?

— Что ты себе позволяешь! — возмутилась девушка, утвердив меня в мысли, что я прав.

— Ты хамишь, когда злишься, а злишься, когда пугаешься. Защитная реакция. Поэтому я повторяю вопрос — что тебя так напугало.

— Нас ищут, я слышала. Это пришли за мной. Дома владетелей не успокоятся, пока не будет убит последний из дома Креона.

— Разве у владетелей есть проводники?

— У владетелей есть деньги.

Я подумал, что «странные люди, одетые как я», вполне могут быть наёмниками. Может быть, даже теми самыми, которые нас раскатали в резиденции Креона. Проводник у них точно есть, а значит, вопрос только времени, денег и упорства.

— Поймите, активировать оболочку — наш единственный шанс! — снова на «вы», значит, немного успокоилась. — Вы не сможете нас защитить! И мама не сможет — силовые импланты не делают её боевым кибером. А я — смогу!

— Очень сомневаюсь. В одиночку ты ничего не сделаешь. Наёмники просто расстреляют тебя из подствольников, никакая оболочка не спасёт. А если они будут не одни? Наверняка дома пришлют своих бойцов хотя бы для того, чтобы убедиться, что все концы зачищены.

«А может, и зачистить их окончательно, ликвидировав самих наёмников», — подумал я, но говорить не стал. Нам в любом случае будет уже безразлично.

— Мне нужна моя оболочка! Очень прошу, не мешайте мне!

Берана притащила очередную овцу и теперь стоит, молча ожидая команды. Я обратил внимание, что крови в ванне уже нет — вся впиталась в кокон.

― Я не буду тебе мешать, — сказал я. — Но. Ты всё уберёшь за собой. Ты, не Анахита, не Нагма, не Алиана. Поняла?

— Ладно, — сказала она нехотя, — сделаю. Почему я вообще вас слушаю? Берана, давай сюда эту тварь!

Овца забилась, блеснул меч, потекла кровь.

Рука у девушки твёрдая, и решимости хоть отбавляй, но почётный кубок «Лучший командный игрок» ей не светит. Не в этом сезоне.

* * *

— Боже, меня чуть не стошнило! — жалуется Алиана. — Что они устроили в ванной?

— Воспользуйся ванной на втором этаже.

— Всё это выглядит ритуалом вызова Дьявола.

— Иблиса. Он тут региональный представитель инферно. И Калидия обещала всё убрать.

— Ага, она уже велела мне начинать уборку.

— Велела?

— Ну, ты знаешь, как это у неё бывает…

— Знаю. Надеюсь, ты не согласилась?

— Ещё чего, — отмахнулась девушка. — Я не подниму дохлого барана.

— И не вздумай. Воспитывать её — не моё дело, но мы в одной лодке, так что грести придётся всем.

— Она на меня обиделась.

— Ты хочешь сказать — разозлилась?

— Ну, да. Взбесилась — будет точнее. Мне на секунду показалось, что сейчас она и мне горло перережет, а кровь сольёт в ванну, — Алька нервно передёрнула плечами.

— Имей в виду, она действительно может это сделать. Не в этом конкретном случае, но, если встанет выбор между её «долгом» и тобой, даже не сомневайся, что она выберет.

— Я знаю, — вздохнула Алиана. — Но я не знаю, что мне делать. Я её люблю, но она бывает невыносима.

— Я хреновый консультант в вопросах любви, — признался я. — Я всю жизнь любил одну женщину, но, даже женившись на ней, не добился взаимности. Единственное, что могу посоветовать, — устанавливай границы и не давай их сдвигать. Умей сказать «нет» и умей сказать «но».

— В смысле?

— В смысле «я тебя люблю, но нет». Если ты удержишь границу, она взбесится. Но если нет — будет презирать. Злость проходит, презрение — навсегда.

— Я обдумаю это, — сказала Алиана мрачно. — Но почему она такая жопа?

— Ты же видела её папашу. Иногда лучше быть сиротой.

— Не лучше, — буркнула она. — Но я поняла, о чём вы. Как вы думаете, она изменится?

— Не очень намного, и только если ты ей поможешь. В том числе тем, что не дашь сделать из тебя прислугу. Превратить твои чувства в затычку в башке, как у Бераны. Заглушку для гордости, отсекающую критическое мышление. У неё не больше прав на тебя, чем у тебя на неё.

— Мне тяжело смотреть, как она обращается с Бераной, — вздохнула Алька. — Ну и что, что заглушка? Это же её мать! Она ей просто командует — подай, принеси, воды накачай… Как будто она её собственность! Мне от этого неприятно и неловко. Я бы так не смогла.

— Вот и смотри, чтобы незаметно не оказаться на её месте.

Разумеется, мои слова остаются просто словами. Единственное, что они дают, — право на «а я тебе говорил»