ночь научить. Я же отнекивался, что ничего не знаю, ничего не помню.

В своем прошлом я не занимался ни боксом, ни какими-то восточными единоборствами, а учить Наруто по тому что помнил из манги — ну, это совсем край. Это как оригами складывать по первой и последней картинке в инструкции.

— Ирука-сенсей! — влезла Сакура в разговор, — Вы будете в нашей команде?

Задержав дыхание, чтобы не рявкнуть на девочку, постарался успокоить неведомо откуда взявшееся раздражение и на выдохе сказал:

— Влезать в чужой диалог, как минимум, невежливо, — вздохнул. — Да, буду.

Что-то не давало мне покоя, но я не мог понять, что именно.

— Разве что ловить кошек, выгуливать собак и полоть сорняки я, наверно, не буду.

Слитное трехголосое «что-о-о?» не прозрачно намекнуло, что ляпнул я это зря.

— Тише, всех тараканов распугаете.

— Почему сорняки? — повторил Наруто. — И почему тараканов?

— Миссии ранга D такие. Не помню точно, сколько их нужно выполнить, чтоб потом можно было брать миссии C ранга. Может быть, что для каждой команды количество миссий разное. Это все, что я сейчас помню.

Саске раздраженно фыркнул, перескочив несколько ступеней.

«То «Фыр», то «Пф», как еж. Узнаю, когда у тебя, человек-еж, день рождения — подарю словарь!»

Попрощавшись, Саске умчал по крышам прочь, а Сакура, глянув в его сторону как Ассоль на море, побрела по улице в другую сторону.

В ночь перед тестом Наруто ходил по потолку без всякой чакры и грыз ногти. Вторую половину ночи подрывался куда-то бежать. Даже лунатил немного, мешая мне читать. В итоге я не сдержался.

— Стоять! — пощелкал перед носом Узумаки пальцами. — А теперь слушай сюда. У тебя все получится. Вы все вместе сдадите этот треклятый тест, всей командой. Понял?

— Но Какаши-сенсей говорил…

— Сдадите все вместе. И точка. Или ты в себя не веришь?

— Верю, — без энтузиазма выдохнул Наруто.

— Что-то не заметно. Я в тебя верю, а ты в себя — нет.

— Я в себя верю! — широко улыбнулся Наруто.

— Ну, вот и отлично. Иди спать, — выдернул кусочек ногтя из пятки. — И перестань грызть ногти! Задумаешься и пальцы себе отгрызешь, печати ногами складывать будешь?

Перестав смеяться, Наруто вскоре заснул, а вот я не спешил отправиться за ним в страну Снов.

Повсюду лежали чужие размышления: на кровати, на тумбах и полках, даже в ногах и на груди страницами вниз. Чьи-то мысли, переданные на хранение бумаге, — это и есть книги.

Глаза слипались, но я продолжал вчитываться в свитки. Каждый раз говорил себе, что это последний, но не мог оторваться. Все казалось жизненно необходимым. После нескольких часов непрерывного чтения немного закружилась голова, но невзирая на отвратительное самочувствие, я продолжил.

Кроме того, что в сутках всего двадцать четыре часа, было еще одно пренеприятное открытие. Сложно объяснить, но я будто потерял способность мыслить в два-три потока. Раньше я мог читать, слушать музыку, думать о чем-то постороннем и одновременно делать что-то еще. А теперь — не мог! Я чувствовал себя ущербным. Мне, как старому компьютеру, не хватало оперативной памяти. Это раздражало.

Сам не заметил, как тяжелые веки и в один «прекрасный» момент слиплись окончательно и открыться не смогли.

Всю ночь мне снилась какая-то ерунда. Сначала книги, с пустыми страницами, а затем — Коноха в огне. Над городом реяли рыжие лисьи хвосты, все куда-то бежали, что-то орали, а я ничего не слышал. Ни единого звука, даже звона в ушах. Какая-то женщина, чем-то неуловимо похожая на мое нынешнее отражение, из последних сил отпихнула меня и я упал спиной в непроглядно черную пропасть.

Примечания:

*Морио-Маугли, потому что Морио можно перевести как "Лесной мальчик".

Глава 5. Старт?

— Ирука-сенсей! — послышалось от дверей в комнату, а затем, не дождавшись ответа, у самого уха кто-то громко заорал, — Мы проспали!

Спросонья выпучив глаза, выдохнул и хотел было повернуться к стенке, но навернулся с кровати. Она, блин, двуспальная и стенок нет ни с одной, ни с другой стороны.

— Ммм. — Перед поднятой головой маячило что-то бежевое с черными вкраплениями. Я скосил глаза, чувствуя как ресницы, когда я моргал, по чему-то шкребли. Долго размышлял, пока не додумался отлепить это ото лба.

— Ирука… — прятал Наруто улыбку рукой, — у вас на лбу…

— Чернила. — мрачно заключил я не глядя зашвырнув свиток отодраный от лба. — Пфу-у-уф, — обвалился на такой мягкий коврик.

В полусне чудилось, что это моя комната, заваленная обрезками ватмана и белого пластика, мерещился запах клея, и только мелкотравчатый мальчишка никак не вписывался в это видение.

— Ирука, — осторожно тронул мальчик за плечо. — Мы опоздали на тест Какаши-сенсея. Можно будет пересдать?

— Сколько сейчас? — подгреб под щеку упавшую подушку. Сонливость отступила мгновенно, как только тормознутый мозг осознал смысл слово «пересдать». Вот только сначала я это на свой счет принял, судорожно пытаясь вспомнить даты, имена преподавателей и задания. Только через мгновение дошло, что, но так лень было вставать.

— Шесть. — Тоскливо вздохнул Узумаки.

— Чего «шесть»?

— Прийти в пять нужно было. Так в бумажке написано, — терпеливо объяснил Наруто, тяжко вздохнув. — Сейчас шесть. Я теперь никогда не стану хокаге?

Не успело чувство вины как следует угнездиться, как я вспомнил о том, что Какаши никогда не приходит во время.

Это я и объяснил Наруто.

— Да?

— Хатаке Какаши называют опаздывающим ниндзя. Так что собирайся, еще успеем.

— Опаздывающим? — все еще не веря, переспросил Узумаки.

— Да! — крикнул уже из ванной. В зеркале отразилось что-то страшное: Волосы грязные всклокоченные, на лбу иероглифы, глаза красные, а ведь были карие, лицо помятое, какое-то опухшее.

— Здравствуй, морда, — прошептал и потер скулу, — еще и щетина.

Только не опасная бритва! Только не опасная бритва!..

Открыл дверцу и зажмуренный глаз. Второй закис. За зеркалом обнаружились: усохший кусок мыла, и бритва: Такое полу доисторическое приспособление, в которое закладывалось лезвие.

«Сменные насадки? Забудьте!» — плеснул водой на желтоватый брусок, пытаясь выдушить из мыла хоть немного пены.

Пока брился, умудрился порезаться. Так что зубы чистил я почти в сознании. И не порошком, а нормальной зубной пастой.

— Ирука, не сильно видно красные