Президента Фархада и московского гостя, прикрывая собой, охранники эвакуировали с площади и укрыли за стенами дворца, оттуда оба спустя полчаса отбыли вертолетом за город, на военную базу, чтобы оттуда руководить действиями вооруженных сил, если со стороны покушавшихся последуют еще какие-нибудь шаги.

Фархад был взвинчен, каждые четверть часа требовал докладов о положении в столице, и чтобы хоть как-то его отвлечь, Шеф предложил подготовить текст обращения к народу — это крайне необходимо, чтобы дать знать населению, что обстановка в стране по-прежнему контролируется президентом.

— Но каковы негодяи?! — Фархад возвел руки к небесам. — Проклятые шакалы, я выжгу каленым железом их семя!

Особенно его тревожило, что покушавшимся удалось исчезнуть. Труп одного из них был обнаружен, но остальные — не была даже известна их численность — скрылись. Теперь войска и госбезопасность прочесывали весь город, хотя было заведомо ясно, что их усилия обречены.

— Для вас это не должно быть неожиданностью, товарищ Фархад, — заметил Шеф. — Враждебные силы готовы на все, чтобы сбить джебрайский народ с избранного пути. Вы — лидер государства, и именно на вас охотятся враги.

— Во всем виновата служба безопасности! — бормотал Фархад, торопливо расхаживая из угла в угол. Его жгла мысль о том, какая блестящая возможность перешерстить верхушку службы безопасности открылась теперь — в пику Бахиру.

— Можно, конечно, наказать недостаточно энергичных руководителей, — кивнул Шеф, словно прочитав мысли президента. — Но гораздо надежнее, если вы сами позаботитесь о собственной безопасности. Думаю, было бы целесообразно, пока ситуация в Джебрае остается недостаточно стабильной, отменить все публичные церемонии. Никаких парадов, никаких встреч с трудящимися массами…

— Но народ должен видеть своего президента! — насупился Фархад. — Я не могу менять традиции из-за происков горстки террористов.

— Разумеется, — согласился Шеф. — Пусть вас видят на первых полосах газет, не следует пренебрегать и телевидением.

Эти слова привели Фархада в хорошее расположение духа. Впервые после случившегося на площади президент рассмеялся.

— О чем вы говорите! Какие газеты? Лишь три процента населения умеют читать. Три! Тираж столичного официоза составляет полторы тысячи экземпляров, а о телевидении и говорить не приходится. Вещание ведется только на столицу и ее окрестности. На весь Хедар, по имеющимся данным, — не более пятисот телевизионных приемников. Мы слишком бедны, чтобы тратить деньги на развитие средств массовой информации. Вот и остается одно — личный контакт!

Шеф пожал плечами, вздохнул.

— Вы подвергаете себя излишнему риску, товарищ президент.

— Я справлюсь с врагами! — Фархад склонился над гостем, погрузившимся в кресло, заглянул в глаза. — Дайте мне эти танки, и я умиротворю страну!

— Танки вам в этом не помогут. — Шеф опустил веки, уткнул подбородок в грудь. — Для борьбы с террористами это оружие и грубо, и ненадежно. Я бы посоветовал вам существенно усилить личную охрану. Если понадобится — мы можем обучить ваших людей. И — я снова к этому возвращаюсь — необходимо ограничить до минимума контакты с населением.

Фархад мучительно поморщился. Чтобы разрядить обстановку, Шеф пошутил:

— Или, на худой конец, если уж массы так жаждут видеть руководителя государства, обзаведитесь двойником. Как Гитлер в свое время. Вероятно, вам приходилось слышать.

— Нет, я ничего не знаю об этом.

— Я не помню подробностей, но говорят, у него было несколько двойников — похожих как две капли воды на фюрера. В тех случаях, когда жизни Гитлера могла угрожать опасность, двойники его заменяли.

Лицо Фархада выражало такую озабоченность, что гость не выдержал, рассмеялся.

— Вам не кажется забавной эта идея, товарищ Фархад?

Но президент не принял шутливого тона, проговорил задумчиво:

— А почему бы и нет? У меня достаточно врагов. Более чем достаточно для одного человека.

Двое охранников за окном фотографировали друг друга на фоне клумбы. Щелчок затвора — и через несколько мгновений из щели выползает готовый снимок. Шеф отвернулся от окна, спросил:

— Напомните мне, полковник, как эта машинка называется?

— «Полароид», — сказал Гареев и умолк, ожидая.

— Отличная штука, — заметил Шеф.

Гареев торопливо кивнул, давая понять, что и он думает так же.

— Итак, обстановка в Хедаре близка к нормальной, — вернулся к прерванной беседе Шеф. — Народ вылазку противников режима не поддержал.

— Это так, — подтвердил полковник. — Я объехал центр — в столице совершенно спокойно. Агентурные данные свидетельствуют о том же.

Шеф уже успел связаться с Москвой и доложить о случившемся Генеральному, который попросил его задержаться в Джебрае, чтобы на месте оказать оперативную помощь Фархаду.

— Есть у тебя соображения насчет того, как обеспечить безопасность президента? — спросил он у Гареева и поднял тяжелые веки, ожидая ответа.

Полковник оказался начеку.

— Во-первых, действительно необходимо помочь ему с техникой. Северяне стягивают крупные силы…

— Об этом я знаю, — перебил его Шеф. — Здесь, в Хедаре — что необходимо в первую очередь?

— Натаскать людей из личной охраны, можно взять с десяток в Союз, чтобы прошли серьезную подготовку. Среди них ничтожно мало профессионалов.

— Это раз! — Шеф загнул палец, обтянутый старчески желтой кожей.

— Перестроить систему обороны дворца, в том числе и на случай нападения с воздуха.

— Два!

— Всерьез взяться за их службу национальной безопасности — она у Фархада не тянет.

Шеф на это ничего не ответил, напряженно всматривался за окно. Гареев испытывал непреодолимое желание взглянуть, что могло там так заинтересовать Шефа, но не посмел, остался на месте, в глубоком кресле.

— Что это там такое? — спросил наконец Шеф, и только тогда Гареев шагнул к окну.

У соседнего строения стоял посольский автобус. Какие-то люди таскали в подъезд тураньи головы, увенчанные спирально изогнутыми рогами.

— Сувениры, товарищ председатель. — Гареев отчего-то смутился. — Специально подготовлены к приезду делегации.

Внезапно он углядел Хомутова, топтавшегося у автобуса, и смутился еще больше — так некстати появился здесь этот человек. Словно упрек полковнику в расхлябанности и медлительности. Давно следовало убрать его из посольства… Чертовщина! И едва он об этом подумал, как Шеф ткнул пальцем в сторону автобуса и осведомился:

— А этот человек у автобуса — кто он?

Гареев, чувствуя, как стремительно уменьшается в размерах на глазах у Шефа, пробормотал: